— Я знаю, — отвечает она с довольной улыбкой. — Теперь иди надень рубашку. Это шоу не для публичного просмотра, — добавляет она, указывая на мою обнаженную грудь.
С терпеливым вздохом я отправляюсь на поиски своей потерянной рубашки. И я чувствую, что в какой-то момент на мне также были носки...
***
— Видишь? Это прекрасно, — в третий раз говорит Рэйчел, ведя нас через демонстрационный зал кухни ИКЕА.
Я ничего не говорю, послушно иду рядом с ней, держа в руках ее карамельный латте без кофеина. Почему я должен подтверждать то, что мы оба видим? Это неспешный вечер. Здесь почти никого больше нет.
Я пытался убедить Рэйчел срезать путь прямо к товарам, но она настаивает, что ИКЕА – это «опыт». Моя жена почти на девятом месяце беременности нашим ребенком. Если она захочет побродить по ИКЕА в четверг вечером, разглядывая диваны-кровати и органайзеры в шкафах, я угощу ее кофе.
Но сегодня вечером она кажется немного неустроенной. Обычно она любит не торопиться, посиживая на каждом стуле, и мы никогда не сбегаем без хотя бы одного нового кухонного гаджета. Сегодня вечером она, кажется, едва удостаивает взглядом выставочные залы. Я наблюдаю, как она оглядывается по сторонам, как будто ожидает увидеть кого-то знакомого за каждым углом.
Я слежу за ее взглядом, прежде чем взглянуть на нее сверху вниз.
— Ты в порядке?
— Мхмм, — отвечает она, выхватывая свой горячий кофе у меня из рук. — Да. Лучше не бывает.
— Ребенок...
— Осталось еще две недели, — отвечает она, обрывая меня строгим взглядом. Ее сандалии шлепают, когда она целеустремленно проходит через секцию матрасов. Она практически марширует.
Мое раздражение нарастает.
— В какой-то момент ты притормозишь, да? — кричу я ей вслед. Мне ничего не стоит догнать ее на моих длинных ногах. — Ты поймешь, что у тебя скоро будет ребенок, и позволишь нам заботиться о тебе?
Это привлекает ее внимание, и она замедляет шаг, положив одну руку на свой округлившийся живот, когда смотрит на меня.
— Ты действительно заботишься обо мне, — говорит она с нежной улыбкой. — Вы все трое были потрясающими. Вы до глупости меня балуете.
Я хмурюсь.
— Мы бы тебя избаловали больше, если бы мы присели на десять минут вместе.
Она со вздохом возвращает мне свой кофе.
— Завтра мой последний день перед декретным отпуском. И вообще, я и пальцем не пошевелила на работе за последний месяц. Док Тайлер и Хиллари суетятся надо мной, как пара наседок. Единственный, кто не обращается со мной так, будто я сделана из стекла, – это Поппи. И вы трое будете еще хуже, когда я вернусь домой...
— Потому что ты беременна...
— Да, беременна, — фыркает она, уперев руки в бедра. Ее красивые темные глаза вспыхивают раздражением. — Я не больна, и я не умираю. На самом деле, это здесь... — Она машет рукой на свой живот. — Это признак того, что я процветаю Илмари. Я совершенно здорова. Малыш без имени тоже здоров. Я такая же сильная, как всегда, и такая же способная.
— Разве мы этого не знаем, — бормочу я.
Она одаривает меня улыбкой.
— Кроме того, — говорит она, ее голос внезапно становится громче. — Я не слышала, чтобы ты жаловался прошлой ночью, когда я делала тебе глубокий минет в душе...
— Saatana[14], Rakas, — ворчу я, обнимая ее и притягивая к себе, пока она смеется. — Ты хочешь, чтобы все знали о нашем личном?
Она фыркает, вытаскивает мою руку и переплетает наши пальцы.
— Давай, человек-медведь. Не забывай и о нашей сделке с джемом, — добавляет она, оглядываясь назад и хлопая ресницами.
Я со вздохом качаю головой, следуя рядом с ней.
Пока мы в тишине проходим через детское отделение, мой счетчик дерьма начинает жужжать. Она не останавливается. Моей жене неинтересно смотреть на детскую мебель? Рэйчел «посмотри, какая крошечная и милая» Прайс не пытается убедить меня, что нам нужен детский деревянный гарнитур? Никаких жарких дискуссий по поводу добавления еще одной мягкой игрушки в зверинец?
— Rakas, — бормочу я, останавливая ее. — Что происходит...
— Черт. Ладно, прекрасно, — фыркает она. Все ее поведение меняется. Она больше не держит меня за руку, она цепляется за нее. Ее темные глаза расширяются, когда она смотрит на меня. Ее нервы заставляют меня нервничать.
— Rakas, что...
— Я сказала, что соглашусь с этим, но теперь я в панике, — говорит она. — Пожалуйста, знай, как сильно мы все тебя любим, хорошо? И если ты просто позволишь этому случиться, я сделаю все, что ты захочешь, детка. Я серьезно. Что угодно. Выбери свою самую причудливую фантазию...
— Rakas...
— Или работу по дому, — говорит она. — Я встану на колени и отмою каждый плинтус водой с мылом. Я буду чистить твою хоккейную форму в течение месяца.
— Рэйчел, — рычу я, кладя руки ей на плечи. Я наклоняю свое лицо ближе к ее лицу. — Дыши... затем поговори со мной. Что не так?
Она втягивает воздух, задерживая его в щеках. Она выпускает его с шумом.
— Ничего, — говорит она, качая головой. — Все в порядке. Просто знай, что мы все так чертовски сильно тебя любим. — Но я знаю, что она лжет. Похоже, что если она будет держаться правды, то это вот-вот заставит ее лопнуть, как воздушный шарик.
— Рэйчел...
— Просто пойдем, — говорит она, увлекая меня за собой. — И помни, что, хотя я могу быть соучастницей, я определенно не была вдохновителем.
Мое сердце останавливается, когда мозг догоняет.
О черт. Она не может иметь в виду...
Мы заходим за угол в кафе и...
— С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!!!
Я резко останавливаюсь, столкнувшись с огромной толпой людей, кричащих одновременно. Кажется, что все до единого, которых я знаю в этом городе, столпились в этой ИКЕА. Вся команда Рэйс, их жены и дети, вспомогательный персонал, наши соседи. Я даже вижу своего любимого баристу из местной кофейни в праздничной шляпе.
Над их головами огромный баннер с надписью «С днем рождения, Марс!» Воздушные шары, кричащие и бегающие дети... и я в центре внимания. Это мой личный ад. Я чувствую себя замороженным.
Рядом со мной Рэйчел сжимает мою руку.
— Ты все еще жив? — спрашивает она, пристально глядя на меня. — Помнишь, что я...
— Не имеешь к этому никакого отношения. Да, я знаю, — говорю я, восстанавливая дыхание. Я сжимаю ее руку в знак уверенности.
Все парни рвутся вперед, и впереди появляется одно лицо с кривой ухмылкой.
— Это была полностью моя идея! — кричит Джейк, заключая меня в крепкие объятия. — Я чертовски люблю тебя, чувак.
— Я знаю, — говорю я, просто позволяя этому случиться. На данный момент его уже не остановить. Зачем с этим бороться?
— Чувак, он чертовски зол, — смеясь, говорит Нови.
— Я же говорил тебе, что так и будет, — говорит Морроу. — Привет, чувак. С днем рождения, — добавляет он, хлопая меня по плечу.
Джейк отпускает меня, переключая свое внимание на Рэйчел. Он быстро обнимает ее.
— Я не могу поверить, что это действительно сработало. Ты был так удивлен, — говорит он мне.
— Видел бы ты свое лицо, — смеется Дэвидсон, делая глоток своей газированной воды.
— Я был уверен, что ты сломаешься и выдашь нас всех, — дразнит Джейк Рэйчел.
— Я почти сделала это, — отвечает она, и все они смеются.
Джейк обнимает меня за плечи, подталкивая вперед.
— Давай, старина. Иди посмотри на свою вечеринку.
Я окидываю взглядом все украшения, отмечая ошеломленные лица сотрудников ИКЕА, которые бродят вокруг в своих рубашках в синюю и желтую полоску.
— Джейк, ты знаешь, что я финн.
— Черт возьми, Марс, — ворчит он. — Да я знаю. Все знают. Это комнатное растение знает, — добавляет он, указывая на поддельное растение на столе. — Но в Финляндии нет мебельного супермаркета с кафетерием в магазине, где продается достаточно лосося и брокколи, чтобы накормить эту толпу. И я проверил это, — добавляет он, подталкивая меня вперед и указывая на красочные вывески меню. — Здесь все то, что едят и в Финляндии. И посмотри на воздушные шарики, — добавляет он с другим замечанием. — Только синий и белый. Никакого желтого. Я был очень строг на этот счет.