Калеб тоже улыбается, в его глазах стоят слезы. Он наклоняется в своем кресле, одной рукой сжимая руку Илмари.
— Так рад за тебя, чувак.
Я вытираю влагу под глазами, когда Джейк бросается вперед, чтобы заключить меня в объятия.
— Я оставлю вас всех в покое и вернусь с документами через некоторое время, — говорит Келли, направляясь к двери.
— Спасибо, Кел! — говорит Джейк. Затем он с грохотом спускается с края моей кровати и забирается ко мне, придавливая меня своим весом, но я не возражаю. Он перекидывает через меня ногу, утыкаясь лицом в мою шею.
Я чувствую себя усталой и немытой. Я все еще ношу то сетчатое нижнее белье с охлаждающими прокладками из гамамелиса. Но сейчас все это не имеет значения. Джейку, конечно, тоже все равно.
— Детка, ты такая чертовски потрясающая, — бормочет он, прижимаясь ко мне носом и покрывая поцелуями мою челюсть. — Ты делаешь для нас самых красивых детей.
Слезы снова щиплют мне глаза, когда я смотрю на Малыша Без Имени на руках у его папочки.
— Нам чертовски повезло. Ты знаешь это, верно? — добавляет Джейк, его рука касается моего плеча. — У тебя есть мы, а у нас есть ты, и у нас двое прекрасных, здоровых детей. Нам так повезло, ребята.
Калеб кивает, его глаза все еще прикованы к Илмари и ребенку.
— Ему нужно имя, — говорит он. — Пришло время.
Илмари замирает, его взгляд расфокусирован, когда он прижимает ребенка ближе к себе. Безымянный тихий, уже снова счастливо спящий на руках Илмари.
— Марс никогда не хотел играть в игру с именами, — говорит Джейк. — У меня было около тысячи хороших идей, если бы Светлячок был моим. Я знаю, что у Кея была одна или две. Но я никогда не смог бы выжать из тебя никаких имен.
— Это было похоже на искушение судьбы, — отвечает Илмари.
— Ну, биологический папа дает имя ребенку. Это ты, чемпион, — говорит Джейк, целуя мое плечо. Он осторожен с моими капельницами, нависает над ними, чтобы взять мою руку и помассировать ее. — Я только смешал свое имя с именем Эми. Джейк и Эми стали Джейми. Бум. Готово.
Я улыбаюсь, делая еще один глоток кофе свободной рукой.
— Да, но у Марса нет братьев и сестер, которые могли бы сделать такое месиво, — рассуждает Калеб.
— Он может просто объединить свое имя с именем Рэйчел, — отвечает Джейк, пожимая плечами. — Как... Илчел.
— Рамари, — поддразнивает Калеб.
— Илра, — добавляет Джейк со смехом.
— Заткнись и дай ему подумать, — говорю я.
— Ооо, давай придерживаться темы богов, — говорит Джейк, игнорируя меня. — У нас будут Марс и его сын Юпитер. Или... кто другой бог войны, Кей? Марс – это гре... — Он затягивает звук, приподняв бровь.
— Римлянин, — поправляют Калеб и Илмари одновременно.
— Верно. Итак, кто был греком?
— Арес, — подсказывает Калеб.
— О боже, — выдыхает Джейк, садясь и чуть не расплескивая мой кофе. — Насколько это чертовски идеально? Марс – это Арес, и его сына зовут Арес!
— Не, это два разных написания, — поправляет Калеб, потягивая кофе. — Овен и Арес[19].
— Да, но никто бы не узнал, если бы это не написано, — пожимает плечами Джейк.
— Это просто сбивает с толку, — отвечает Кей.
Джейк склоняется надо мной.
— Эй, Марс, кто бог войны в финской мифологии?
— Ику-Турсо, — отвечает он, не поднимая глаз. — Или иногда его называют Турсас.
Калеб сдерживает передергивание, глядя на меня.
— Я имею в виду, я знаю, что мы здесь не голосуем, и у нас нет возможности наложить вето... но я бы наложил вето на Ику-Турсо.
— То же самое, — отвечаю я.
— Я все еще думаю, что мы на что-то натолкнулись со всей этой историей с богами, — продолжает Джейк. — У нас уже есть Марс и Посейдон. Что насчет Тора?
— Тор – норвежец, — отвечает Илмари.
— Да, и что? — говорит Джейк, пожимая плечами.
Илмари пристально смотрит на него.
— Я финн.
— Ну, тогда у меня закончились идеи, — говорит Джейк, пожимая плечами.
— Слава богу, — отвечаю я с дразнящей улыбкой.
Пока Джейк фыркает на меня, Илмари снимает ребенка с плеча, баюкая его одной рукой. Он поднимает свободную руку, легко, как перышко, проводя пальцем по брови своего спящего сына.
— Туомас, — мягко говорит он.
— Что? — спрашиваю я.
— Его зовут Туомас, — отвечает Илмари. — Туомас Калеб Прайс.
— Томас? — повторяет Джейк.
— По-фински, — поправляет Илмари. — Туомас.
— Это прекрасно, — говорю я. — Почему Туомас?
Илмари пожимает плечами, не сводя глаз со своего ребенка.
— В моей юности у меня не было отца. У меня был хоккей и у меня была музыка. Туомас Холопайнен – ведущий автор песен Nightwish, одной из моих любимых групп. Я слушал их музыку в спортзале, в дороге. У меня никогда не было отца, который придавал бы мне уверенности перед игрой. У меня был Туомас Холопайнен.
— Мне это нравится, — говорит Джейк. — Правда, Марс. Это идеально. У Nightwish есть что-то из твоего тяжелого металла?
Илмари кивает.
Джейк ухмыляется.
— Это такой рок-н-ролл. Дедушка Хэл будет в восторге. Наш маленький Туомас-рокер. И Светлячок по-прежнему классное прозвище, — добавляет он, целуя меня в лоб.
— Почему Калеб? — спрашиваю я, бросая взгляд на Кея. Он все еще не произнес ни слова и никак не отреагировал на новое имя нашего сына.
Илмари вздыхает и смотрит на Калеба. Между ними тянется долгое мгновение, в течение которого он ничего не говорит.
— Джейк делает меня счастливым, — наконец он говорит. — С Рэйчел я чувствую себя цельным, — добавляет он. — Но с тобой я чувствую себя в безопасности.
Калеб втягивает воздух, отклоняясь в сторону.
Слезы щиплют мне глаза, когда я смотрю на них. Рядом со мной Джейк совершенно неподвижен.
— Ты знаешь... ты никогда раньше мне этого не говорил, — бормочет Илмари. В его голосе есть уязвимость, которую я, кажется, никогда раньше не слышала. — Прошло почти четыре года, а ты так и не сказал этого, — говорит он, качая головой. Слезы подступают к его голубым глазам.
— Марс, — говорит Калеб, отражая его покачивание головой.
— Я чувствую это каждый день, — продолжает Илмари, бросая взгляд на ребенка. — Я вижу это. Я знаю, что это правда. Но... ты скажешь это сейчас? — Он поднимает глаза, снова выдерживая взгляд Калеба. — Ты возьмешь этого сына, которого я назову в твою честь, и скажешь это? — Он наклоняется вперед, протягивая ребенка Калебу.
Тихая слеза скатывается по моей щеке, когда я смотрю на них.
— Пожалуйста, — бормочет Илмари.
Услышав это слово, Калеб ломается, его собственные слезы текут. Он наклоняется вперед в своем кресле над ребенком, сжимая бородатое лицо Илмари обеими руками.
— Конечно, я, блять, скажу это. — Затем он целует Илмари в висок, в лоб. — Я люблю тебя, Марс. Черт возьми, я так сильно тебя люблю. Я люблю тебя. Я буду говорить тебе это каждый гребаный день.
Илмари тоже ломается, одной защитной рукой прижимая Туомаса к себе, в то время как он тянется свободной рукой, сжимая рубашку Калеба спереди, зарываясь лицом в плечо Калеба.
Только сейчас, услышав это, я понимаю, что это правда. Я говорю Илмари, что люблю его каждый день. Несколько раз в день. И Джейк никогда не скупился на свою привязанность. Он все время обнимает Илмари. Он прижимает его к себе на диване, говоря, что ему нужен его медвежонок Финни. Джейк лучший на Рождество и дни рождения, заставляя всех чувствовать себя особенными и любимыми.
Я всегда знала, что Калеб был самым сдержанным в подборе слов одобрения. Я смирилась с этим, видя, как хорошо он проявляет себя действиями. Но я, по крайней мере, услышала слова. Я не могу представить себя на месте Илмари, никогда не слышавшей, как они произносятся.