Легкий шум травы, раздавшийся за спиной Ракая, заставил насторожиться.
Какой шайтан еще ходит по степи? Неужели опять Амина?
— Ракай, глаза мои! — Зайтуна бросилась на грудь возлюбленному и замерла.
— Пришла!..
Зайтуна вдруг заплакала.
— О чем ты плачешь, звезда моя, — ласково говорил Ракай, бережно поддерживая девушку. Все горести Ракая в одно мгновенье разбежались в разные стороны, точно вспугнутая стая рябчиков. Он снова был самым счастливым человеком в степи. Но Зайтуна все плакала, прижимаясь к его груди, и он не знал, как ее успокоить. Наконец, девушка подняла мокрое от слез лицо.
— Отец хочет… — заговорила она всхлипывая, — кочевать на юг. Он говорит, что в степь пришли худые люди, они будут резать башкир. Он говорит… что с ним пойдут только его лучшие жягеты. А тебя он не хочет брать из-за Нурхан… она старая… — И Зайтуна вновь залилась слезами. Долго еще плакала девушка. Но вот голос ее окреп, и она вновь заговорила.
— Я знаю, чего боится мой отец. У Шайтан-горы ходит много русских, Они меряют нашу землю и вбивают в нее железные палки. Урусы говорят, что будут строить большой-большой аул. И еще они говорят, что скоро в степь придет шайтан-телега вся из железа и привезет много-много людей. Акжегет был в русском ауле, я слышала, как он рассказывал отцу.
— Когда он хочет сворачивать юрты?
— Может быть, через три ночи.
Ракай задумался.
Шайтан-гора! Он не раз бывал там, отыскивая убежавших кобылиц. Там была не одна, а целых три шайтан-горы. Большая — отец, а поменьше — дочки. Смешные вещи там происходят. Камни там тяжелые, таких камней во всей степи не найдешь. Но самое смешное, что они липкие. Уронишь кинжал, а он, точно коровий помет, прилипает к земле. И смешно и немного страшно. Настоящий Шайтан-гора. Азналл говорит, что из этих камней варят железо для кинжалов и ружей, но Азналл — известный болтун. Ракай однажды хотел проучить лгуна, набрал полный котел камней с Шайтан-горы, развел большой костер и повесил котел над огнем. Но в это время на двух отбившихся жеребцов напала стая волков, пришлось бросить веселую затею, а второй раз как-то не собрался. А может, и правду говорил Азналл? Вахаб тоже рассказывал, что когда-то на Шайтан-горе башкиры варили железо из камней, но только то, наверное, были железные камни, а эти самые простые, только шибко тяжелые. На самой дальней горе есть густой лесок, хорошо там отдыхать и смотреть на степь. Широкая она. Река там бежит, плохонькая речка, но коней поить можно. Место хорошее, аул ставить можно. И еще говорят, что на Шайтан-горе отдыхал со своими батырами Юлаев Салаватка. Может, это и правда…
Зайтуна заглянула в лицо Ракая.
— О чем думает твоя башка?
— Зайтуна! Степь большая, всем места хватит. Пускай русские строят свой аул, что нам, пастухам, за дело.
— Мы будем жить мирно, маленько кочевать, обижать не будем никого, а ты, Зайтуна, народишь мне двадцать сыновей. Ага!
— Уй, Ракай, болтает твой язык, — Зайтуна стыдливо прикрыла лицо руками, хотя вокруг была темнота.
Резкий свист вдруг прорезал тишину ночи. Ракай хорошо знал этот звук и, как дикая кошка, прыгнул в сторону, но оступился на левую ногу. Тонкая волосяная петля упала ему на плечи и со страшной силой затянулась. Ракай упал, как убитый. Зайтуна с жалобным криком бросилась к любимому. Ломая пальцы, она пыталась ослабить впившуюся в Ракая петлю. Со всех сторон их окружили люди с горящими факелами.
Иштубай оттащил за волосы кричащую дочь.
— Унесите ее в аул! — Два жягета бросились исполнять его приказание.