- Да, о любимый, - сказала она. - Так нужно. Ты же веришь мне, о Джарайзи? Так нужно, чтобы завершить наше благодеяние аль-Асваду. Нехорошо оставлять дело незавершенным.
Тем временем Ади громко позвал Абризу, но она откликнулась не сразу, как если бы не затаилась за уцелевшим куском решетки и не наблюдала за событиями в зале.
- Между нами возник спор, о владычица красавиц! - крикнул он, когда ее лицо появилось наверху. - И никто, кроме тебя, не может разрешить его! Ибо только ты знаешь обычаи франков! Никто из нас не был в Афранджи и не знает, как молятся ваши христиане!
- О каких обычаях ты спрашиваешь, о любимый? - осведомилась сверху Абриза. - Я всего лишь женщина, а вы, правоверные, считаете, что женщинам недостает ума и веры. И я не знаю всего того, что знают священники в Афранджи.
- Все нам и не требуется, о госпожа! - вмешался Хабрур. - От тебя зависит прекратить склоку и распрю! И сделать это нужно как можно скорее пока не вмешались придворные имамы. Скажи, о госпожа, ведут ли себя люди, освободившие аль-Асвада, как жители Афранджи? Проделывают ли они, говоря о своей вере, то, что проделывают жители Афранджи?
- Вспомни хорошенько, о госпожа! - крикнул и аль-Мунзир. - От твоего ответа многое зависит!
Абриза помолчала, глядя на Ади.
Сейчас перед ней открылась возможность единым словом избавиться от своей нелепой соперницы и ее людей, пречем это не было слово лжи и неправды!
Аль-Асвад опустил голову - очевидно, и ложь претила его гордому нраву, и правда ему совершенно не нравилась...
Абриза перевела взгляд на Джейран.
Та стояла, прикрыв краем одежды мальчика, и тоже смотрела на аль-Асвада.
Джейран видела, что аль-Мунзир и Хабрур ибн Оман всеми силами стараются выручить ее и ее мальчиков, она видела и то, что аль-Асвад готов унизиться до лжи, но сейчас все зависело от соперницы.
- Я впервые видела, чтобы люди, верующие во Всевышнего, так себя вели! звонко, чтобы ни у кого потом не возникло сомнений, произнесла Абриза. Это не христиане! Я видела христиан и на севере Афранджи, и на юге Афранджи, и видела христиан других стран, которые приехали сюда освобождать Гроб Господень, и я говорю вам - это вовсе не христиане!
- Все слышали слова этой женщины? - вопросил Юнис аль-Абдар. - Все приняли ее свидетельство?
- Мы слышали свидетельство женщины-христианки! - отвечал ему главный из дворцовых имамов. - И мы ждали, пока оно не прозвучит, чтобы благородному аль-Асваду не в чем было упрекнуть себя. А сейчас мы рассудим это дело по законам ислама!
Дворцовые священнослужители, потерпевшие от Ади аль-Асвада такую обиду и такое поношение за то, что вовремя не послали барабанщиков и трубачей на дворцовые стены, появились в зале все, сколько их кормилось при дворцовой мечети.
- Вас тут только недоставало! .. - буркнул Джеван-курд.
Молодцы левой стороны расступились, когда старцы в больших белых тюрбанах, в развевающихся белых одеждах, намеренно громко ударяя об пол посохами, направились к молодому царю. Их было шестеро - испытанных в словесных ристалищах знатоков Писания и преданий, и еще не менее десяти тех, кто помоложе, мечтавших стать их преемниками, сладкогласных чтецов Корана и пылких спорщиков об установлениях. И старцы, подойдя, заговорили о величии и обязанностях повелителя правоверных Хиры, ведя речь как бы издалека, а аль-Асвад слушал, кивая, и свет факелов отражался от золотой маски. И прежде всего они потребовали удалить из залы людей явно посторонних, как бы недостойных слушать поучения, обращаемые к царю.
Хабрур и аль-Мунзир, пока молодцы аль-Абдара неохотно покидали зал, сошлись поближе, чтобы перешепнуться. Стоявший рядом с ними Джеван-курд, вопреки своему обыкновению, не встревал с советами и замечаниями туда, где в них не нуждались, а молча смотрел на Джейран.
- Пока имамы будут разбираться с Джейран и ее людьми, в городе начнется волнение! - сказал, как всегда, разумно аль-Мунзир. - И мы не можем вывести этих несчастных из дворца тайно, потому что слишком много людей знает теперь об их деле! Не так ли, о Джеван?
- Я не могу ничего сказать, о аль-Мунзир, - хмуро отвечал курд. - Я не знаю, каковы законы арабов в таких делах. Я могу только сражаться за аль-Асвада, да сохранит его Аллах! Но если аль-Асвад проявит неблагодарность...
Он замолчал.
Джейран слушала речи имамов, и все яснее становилось ей, что противников у нее больше, чем защитников.
- Ты сможешь привести меня туда, куда загнали наших людей? - тихо спросила она мальчика.
- Если я не перепутаю все эти двери и проходы... - отвечал он, несколько растерявшись.
Джейран поняла - Джарайзи не видел в своей жизни даже обыкновенного большого караван-сарая, который расположением входов, коридоров, внутренних небольших дворов и эйванов был воистину похож на царский дворец Хиры.
- Дело это сложнее, чем вам всем кажется, о любимые, - заговорил наконец аль-Асвад. - Я, как и все мы, преклоняюсь перед тем, что повелел нам Аллах устами Пророка, но я обещал ввести в свой харим женщину, которая привела этих людей. И вы должны считаться с тем, что я не могу нарушить слово!
- Никто и не говорить сейчас о том, что царь должен нарушить слово, с достоинством отвечал старший из имамов. - Ты волен взять в свой харим хоть пожирательницу людей из премени зинджей, о аль-Асвад, если это доставит тебе удовольствие, ибо женщины иной веры для нас не запретны. А раз мы все - за то, чтобы ты сдержал данное слово, то нам тем более следует избавиться от ее нечестивого отряда так, чтобы не осталось от него ни известия, ни следа! Иначе в Хире до конца дней твоих будут толковать, что ты взял в жены предводительницу воинства Отца горечи! А нужно ли тебе это, о аль-Асвад?
- Нет, о почтенные, я обошелся бы без таких почестей. Но кем я буду, если проявлю неблагодарность?
- А разве может идти речь о благодарности по отношению к шайтану? имам внезапно возвысил голос, и без того зычный и властный. - О дети арабов, о правоверные, Отец горечи вовлек вас в ловушку! Горе нам, Аллах испытывает нашу веру - и не находит в наших сердцах стойкости!
Ади опустил голову.
- Если ты хочешь сдержать слово и жениться на этой женщине, то сделай это, о повелитель Хиры! - обратился имам к аль-Асваду. - Ибо, я повторяю, мужчине дозволено жениться на женщинах, еще не принявших ислама. И тем ты выполнишь данное слово. А отродьям шайтана ты никакого слова не давал - и ты не обязан охранять их от гнева правоверных!