Погладив серое лезвие с волнистым рисунком, изгибы которого не повторялись, а это свидетельствует о том, что сталь сварили не в Дамаске, а в самой Индии, Рейхан коснулся пальцами крупных, хорошо отшлифованных кусков бирюзы, вделанных в рукоять ханджара, очевидно, на ощупь пытаясь определить, что за зло они втянули и впитали и от кого бы это зло могло исходить.
– Так выпьем же на прощание хотя бы настойки из фиников, и каждый поедет своей дорогой, чтобы нам до темноты поспеть к караван-сараю, а тебе, о Рейхан, добраться до реки, где ты наверняка найдешь ночлег, – предложил Саид. – И поедим, хотя пир наш скромен. А хозяином пира будешь ты, о Рейхан, и ты станешь развлекать нас занимательными рассказами, пусть бы даже и собственной историей. Хоть на прощание хотели бы мы узнать, кто твоя прекрасная госпожа и каковы ее обстоятельства.
Рейхан в великом удивлении поднял голову.
– Зачем ты вздумал перехитрить меня, о Саид? – спросил он. – Зачем тебе знать, кто моя госпожа и каков мой долг перед ней?
– Не будь осторожнее, чем это требуется, о Рейхан. Затем, что госпожа, за которой мы гоняемся днем и ночью, может оказаться из числа моих врагов, и если я буду знать правду о ней, это окажется во благо и мне, и тебе, – сказал Саид. – Повторяю тебе, о Рейхан, в истории, которую рассказывал возле хаммама мой ученик Мамед, было нечто, способное послужить приманкой врагу или же опознавательным знаком другу. Твоя госпожа откликнулась – но я все еще не знаю, из врагов она или же из друзей. Если бы я убедился, что она из врагов, то покинул бы этот город и искал убежища в другом месте. А если из друзей – то мне нашлось бы, что ей сказать. Прошу тебя, о Рейхан, не надо удерживать знание, подобно тому, как путник, сидя на верблюде, удерживается от того, чтобы справить малую нужду.
– Был час, когда она нуждалась в друзьях, о Саид, – отвечал Рейхан. – И неизвестно, что всем нам судил Аллах. От меня потребовал молчания тот, кого я зову братом, но он не мог предвидеть, что я встречу тебя. Так что слушай… Все это началось…
Рейхан замялся, не желая называть места, но Саид пришел ему на помощь.
– …началось на островах Индии и Китая! Продолжай, о Рейхан.
– Так вот, на островах Индии и Китая был некий город, а в нем правил царь, – усмехнувшись, продолжал Рейхан. – И он предпочитал черных женщин, и одна из его любимиц родила ему сына, и мальчику дали имя Ади, а прозвище его среди детей, а потом и среди взрослых было аль-Асвад, что значит у нас не столько Черный, сколько Чернокожий…
История Ади аль-Асвада ибн аль-Хаммаля, рассказанная его молочным братом Джабиром ибн Джафаром
…И царь назначил младенцу слуг и нянек, и установил им выдачи сахара, напитков, масел, и прочего, чего не перечислить, и велел привести ему кормилицу, обильную молоком и надежную. И выбор пал на женщину, тоже черную, жену одного из дворцовых служителей, которая недавно родила сына. И это была моя мать, и она поселилась в покоях любимицы царя, так что мы с Ади росли вместе, и стали как братья.
А вельможи того царства часто говорили царю, что ему нужно взять себе жену из царских дочерей, чтобы она родила сына, который взойдет на престол. Но он не хотел, и сердце его склонялось лишь к черным женщинам.
И оказалось, что Ади – единственный сын царя, так что он должен был стать наследником престола. И его воспитывали, как будущего царя, и в красноречии, адабе и арабском языке он достиг совершенства. А я воспитывался вместе с ним, и у обоих нас больше склонности было к конным играм и охоте, чем к книгам, и мы полюбили копье, ложились спать с мечом, а подстилкой нам служили львиные шкуры, и нашими сотрапезниками были не мудрецы и знатоки древних преданий, а полководцы и эмиры царя, и они любили царевича Ади, и многому учили его и меня, и, смеясь, говорили, что он станет царем, а я – его вазиром.
И нас научили езде на конях, метанию стрел, игре с копьем и игре в шар, но более всего – науке воинской доблести и чести.
А когда Ади достиг возраста одиннадцати лет, его отец состарился, и вельможи царства забеспокоились, и сказали:
– О царь времен, твое царство окружено врагами, и нет у тебя союзника среди царей, а если бы ты взял в жены царскую дочь, и она родила тебе ребенка, то ее отец стал бы твоим союзником против врагов, и если есть крайний срок совершить это, то он уже настал!
И царь, а я с умыслом не называю его имени, ибо знающий поймет, а незнающему и понимать незачем, задумался, и призвал вельмож, и велел им найти подходящую невесту. А у них уже была на примете дочь другого царя – и опять я не назову его имени, ибо это ни к чему. И за девушкой послали послов, и они повезли богатые дары, и обо всем условились, и вскоре привезли царю невесту. И оказалось, что она хороша собой, а нрав у нее мягкий и уступчивый, так что царь к ней привязался. И она проводила с ним ночь за ночью, пока не понесла, и у нее родился сын. Но мальчик рос болезненным, и все долгое время сомневались, выживет ли он, и не спускали его с рук, и выполняли все его желания, так что рос он крикливым и взбалмошным, ни в чем не зная отказа.
А между тем царь еще не объявил, кто из сыновей станет его наследником: старший, Ади, от черной женщины и сам черный, или этот Мерван, младший, что от белой женщины и дочери царя.
И прошло еще несколько лет, и царь стал совсем дряхлым, а его сыну Ади и мне исполнилось по девятнадцать лет, и мы погружались в ревущее море боя, и сражались с мужами, и оба мы были подобны хмурым львам, залитым в железо и кольчуги, когда выезжали во главе наших удальцов, и не было никого более стойкого в единоборстве, чем Ади, но я от рождения был сильнее и глубже разил копьем. А Мерван еще жил в хариме со своей матерью.
И в один из дней к Ади тайно пришел невольник его матери и сообщил, что в хариме беспокойство, и жена царя тяжко больна, и все шепчутся, что ей подсыпали яд, и что сделано это придворным врачом по приказу матери Ади. А когда это случилось, мы были вне города, в военном лагере, и не могли его открыто оставить.
И мы вдвоем выехали из лагеря ночью, и гнали наших коней, и еще до рассвета прискакали в столицу. И Ади с невольником потайным ходом вошли во дворец, а я остался с лошадьми, и ждал долго, и вдруг появился Ади с джамбией в руке, и он держал клинок отставленным, как бы выражая ему свое презрение. А уже светало, и я увидел, что с джамбии капает кровь.
– О Ади, ради Аллаха, чья это кровь? – спросил я. – И нет ли за тобой погони?
– Это кровь изменника! – воскликнул Ади и вонзил джамбию в землю, чтобы очистить. – Но я не имел права входить туда, где убил его, и пусть это дело останется тайным. Скажу тебе одно – я ударил его джамбией над трупом моей матери, которую он отравил! И это – придворный врач, да не будет ему прощения на Страшном суде!
И он сжимал в руках джамбию, и потрясал ею, так что я испугался, как бы он случайно не поранил себя или меня, и забрал ее. А Ади сказал, чтобы я оставил ее себе, потому что он не сможет больше видеть этот клинок. Так что я всегда ношу ее с собой – и вот она, у меня за поясом.
И мы сели на коней, и помчались, и приехали в лагерь, и провели там два дня, не имея известий из дворца, и вдруг нам сообщили, что наследником царя назначен Мерван! Ади, услышав это, в ярости вскочил на коня, и помчался по пустыне, и вернулся несколько часов спустя, покрытый пылью, а конь его был при последнем издыхании.
Я же расспросил гонца, и вот что он мне сказал:
– Открылось, что мать Ади аль-Асвада, чернокожего, и придворный врач умыслили отравить жену царя и ее ребенка, царевича Мервана, чтобы единственным наследником сделался Ади. И она заболела, и утроба ее не принимала пищи, и позвали врача, но он сказал, что не может разобраться в причине ее болезни. И тогда пришли имамы, и стали читать над ней молитвы, и вдруг она приподнялась и слабым голосом сказала, что спасена. И она поведала, что когда лежала без сознания, душа ее улетела и оказалась у райских врат, и ангел Ридван в зеленых одеждах, охранявший их, сказал ей: «Уходи, о женщина, во имя Аллаха, твое время еще не настало, как не настало время твоей соперницы и придворного врача, с которым она сговорилась!» И стали искать мать Ади, ее соперницу, и придворного врача, но нигде их не нашли. И было объявлено, что они увидели неудачу своего злодеяния, и испугались, и тайно покинули дворец!