Как-то раз я был в общежитии и услышал, как один парень кричит, что есть мочи: «Эй! Эй!» Я побежал по коридору, потому что думал, что кого-то убивают.
А там был Крис, он стоял у своей двери. У него был загон, что он должен щелкнуть дверной ручкой в правую сторону три раза подряд, прежде чем открыть дверь. Порой ручка не щелкала так, как он того хотел, и ему приходилось начинать все заново. Проблема была в том, что он не мог остановиться до тех пор, пока ручка не щелкнет так, как надо, и это очень сильно расстраивало его. Он мог потратить целый час на попытки открыть дверь.
В тот конкретный день я подошел к нему и открыл ему дверь. Он сказал: «О, спасибо, Шакил» – и все, его уже нет. Он был очень тихим, держался очень изолированно ото всех. Я редко видел его вне тренировок.
Помню, однажды мы с ним тусовались в спортзале, и он не мог уйти оттуда, пока не сделает три «чистых» броска подряд. Не просто три точных броска, а три идеально чистых броска. Я говорю ему: «Хорош, чувак, пошли уже. Вечеринка начинается в восемь».
Крис был суперзвездой нашего кампуса. Люди относились к нему, как к божеству. Он был одним из лучших снайперов, каких я только видел. Он всегда держал себя в форме, всегда правильно питался, всегда делал все, что требовалось для того, чтобы удерживаться на вершине.
Ближе к концу своего первого сезона в колледже я начал получать небольшую прессу и разозлился на Криса после одной из игр за то, что он попросту не пасовал мне мяч. Я что-то сказал на эту тему, а на следующий день Дэйл принес кассету про синдром Туретта и заставил всех нас ее посмотреть. Посыл Дэйла был таким: «Возможно, он даже не знает, что не пасует. Полегче с ним, Шакил, о’кей?»
Здорово. Теперь, помню, думал я про себя, я не могу травить этого пацана, потому что есть шанс, что он даже не осознает, что он – единоличник.
Моим лучшим другом в ЛСУ был Мо Уильямсон. Он был родом из Нью-Джерси, а его отцом был супер Джон Уильямсон, серьезный боллер, поигравший в NBA. Я всегда думал, что и Мо станет профессионалом. Однажды в старшей школе он набрал сто очков за игру. Но я думаю, что его не замечали из-за присутствия Криса.
Мо был мне как старший брат. Он показал мне, куда можно ходить, а куда нельзя. Я понятия не имел о том, что такое колледж, поэтому он провел меня через процедуру регистрации. Он сказал мне: «Тебе нужен этот преподаватель и этот урок, а еще ты должен разобраться с расписанием, чтобы в понедельник, среду и пятницу у тебя были занятия по утрам. Начинай в семь тридцать утра, чтобы освободить себе остаток дня». Все советы были замечательными, кроме того, про 7:30 утра. Слишком рано для меня. Мне нужен был мой раннеутренний сон.
На первом курсе меня спустили с небес на землю. Я-то думал, что я – мужик. Но, приехав в ЛСУ, я осознал, что там каждый был мужиком. Все там получали стипендию, поэтому мне пришлось откатиться к стартовым нулям. Мне предстояло столько всего познать о баскетболе как игре. В одной из первых двусторонок с участием игроков нашей команды Стэнли раз за разом забивал через меня, пока я пытался его опекать, и тренер орал мне: «Шак, трехчетвертуй его!»
Я понятия не имел, о чем он говорит, но мне было слишком стыдно сказать ему об этом. Поэтому я в ответ данкал через Стэнли, думая, что это все компенсирует. Но Стэнли выскользал и быстро уворачивался от меня, так что тренер снова начал орать: «Трехчетвертуй его!» Наконец я остановился и сказал: «Тренер, я не понимаю, что вы имеете в виду».
Тренер Браун был очень терпелив со мной, но он с самого начала принялся наседать на меня из-за моих проблем со штрафными. Он все время повторял мне, насколько это важно для большого – уметь бросать штрафные.
Как-то раз тренер Браун подошел ко мне на тренировке и сказал: «Знаешь, что я собираюсь сделать? Я собираюсь заставить тебя бросать снизу вверх. Рик Бэрри, член Зала славы, был лучшим в этом деле».
«Тренер, – взмолился я, – пожалуйста, не делайте этого. Пожалуйста, не заставляйте меня делать эти бабулины броски. Это унизительно».
Я очень не хотел бросать штрафные так. Когда я был ребенком, кто-то предложил попробовать со мной такой подход, но Сержант сразу сказал мне, чтобы я забыл об этом. «Так бросают только слюнтяи», – сказал мне отец.
Тренер Браун сказал: «Ладно, я скажу тебе, что собираюсь сделать. Мы будем вести учет твоих штрафных бросков каждый день, отдельно от команды. Каждый день к тебе будет приставлен тренер, ассистент тренера или менеджер, которые будут следить за корзиной. Если продолжишь практиковаться и научишься бросать с результатом в 70 % или выше, я позволю тебе бросать их так, как ты бросаешь».