Откуда-то Никс знала, что может доверять ему в этом.
— Оооох…
Когда Никс ступила в купель, ощущение идеально тёплой воды, нежно ласкающей ее тело, стало откровением, будто она впервые в жизни принимала ванну. Очень неожиданно. Глубина. Температура… к которой не нужно было привыкать. Движение потоков.
Тот факт, что это в принципе происходит.
— Приятно? — спросил Шак низким голосом.
— Да.
Он кивнул.
— Это выручало меня. Много раз.
Раскинув руки в стороны, Никс загребла по воде.
Не делай этого, подумала она. Не спрашивай.
— От чего?
***
Шакал пытался представить, как Никс выглядела, когда выходила из купели, которую прежде считал исключительно своей собственностью. В тюрьме были другие купальные зоны, для общего пользования, которые время от времени посещали заключённые… или их туда бросали… но конкретно эта принадлежала ему. Если его люди, Кейн и другие, посещали купель, то он всегда считал, что таким образом проявляет свою благосклонность к ним.
Темные волосы Никс были наверняка распущены, концы мягко парили на поверхности воды, и он представил, как пряди начали виться у ее лица. Ее щеки раскраснелись, хотя и до этого были красными — от возбуждения, а манящая кожа покрылась мелкими каплями.
Хотя она влекла его и без капель.
Как много я должен объяснять незнакомке? — подумал он, раздумывая над ее вопросом.
— Тюрьма — грязное место. — Он потер лицо, нисколько не отвечая на ее вопрос. — Очень грязное. Сложно здесь сохранить чистоту.
— Ты не обязан говорить об этом.
— Не понимаю, о чем ты.
Чтобы чем-то подкрепить свои слова, Шакал оглянулся через плечо. Никс смотрела на него, и он оказался прав о волосах, вьющихся у ее лица. И о румянце. Но выражение ее лица было не таким расслабленным, как в его воображении. Она была напряжена, и у него возникло ощущение, что он сделал шаг раньше, чем оценил свои возможности закончить начатое.
Это произошло задолго до нее, разве нет.
— Ты позвонишь мне трахнуть тебя, — сказал Шакал низким голосом. — На самом деле?
Никс прищурилась, но не потому, что была оскорблена его словами. И отсутствие ожидаемой реакции помогло ему осознать, что он намеренно выразил свою мысль в грубой форме.
— Вопрос скорее в том, позволишь ли ты себе трахнуть меня, — сказала она. — Кто она, расскажи.
Он отвернул от нее голову.
— Нет у меня никого.
— Лжец. — Она рассмеялась. — И ты можешь быть честным. Едва ли я разболтаю кому-то то, что ты скажешь. Я здесь никого не знаю, и я здесь не задержусь. К тому же мы с тобой незнакомцы.
Когда он не ответил, Никс тихо выругалась.
— Да ладно, что нам еще остается, как не разговоры в течение следующих восьми часов? Конечно, у меня куча планов на это время.
— Да ладно, и каких же?
— Секс с тобой казался отличной идеей скоротать время.
— Словно это простая физическая нагрузка, — пробормотал Шакал. С другой стороны, он должен был привыкнуть к такому отношению, разве нет?
— Словно для тебя это значит больше?
— И тебя это нисколько не волнует.
— О, значит, мы вернулись к вопросу о благочестии женщины. — Никс медленно и долго выдохнула. — Я живу настоящим моментом, таково мое правило. Больше мне нечего добавить.
— Я не лгал, — сказал Шакал, когда между ними повисла молчание. — У меня нет женщины.
Он наблюдал, как Никс играет с водой, водит по ней руками.
— Она умерла? У тебя была шеллан, и она погибла?
— Я никогда не был в браке и никогда не буду.
— Это почему?
— Думаю, это очевидно. — Он рукой описал пространство вокруг. — Мы в тюрьме, забыла?
— Сколько тебе было, когда ты попал сюда? И сколько тебе осталось…
— Это пожизненный приговор. Сейчас, по крайней мере.
— За что тебя посадили?
— Здесь мы не задаём такие вопросы.
— Что ж, я не местная. Ты же любишь постоянно тыкать меня в это.
Когда Никс опустила взгляд на воду, Шакал ждал, что она что-то скажет ему, бросит вызов. Вместо этого она продолжила молчать, и он понял, что ей нужно за него ответить на этот вопрос.
— А ты? — спросил он. — У тебя есть супруг?
— Черт, нет. — Она рассмеялась, запрокинув голову. — Нет.