И вот он здесь. Тот самый Максим Яроцкий и… будто не он.
Не видела его чуть больше года, а с трудом узнала. И дело не в темноте, не в накуренном помещении, дело в его осанке, во взгляде, в холодности его лица… В том, в каком беспорядке находятся его тёмно-каштановые волосы, будто лёг спать с мокрой головой и это — лучшая в мире наплевательская укладка; от короткого ёжика и напоминания не осталось. Как и не осталось ничего от блеска в зелёных глазах, от мальчишеского озорства на загорелом лице, от прямой осанки. Этот Макс постарел на лет десять, его плечи осунулись, руки запущены глубоко в карманы чёрных джинсов, а брови тяжело сведены к переносице, так, будто там их законное место.
Понятия не имею кто этот парень теперь. Как и он, скорее всего, понятия не имеет, кто та девчонка, которую дружно просят показать сиськи. Мы учились в параллельных классах, он мог даже имени моего не знать. Вряд ли вообще кто-то вроде него помнит моё имя спустя год отсутствия в школе.
Встряхивает головой, отбрасывая с глаз непослушные локоны и будто целую вечность поворачивает голову в мою сторону.
Сердце совершает тройное сальто и скачает галопом.
«Ну же! Вспомнит! Вспомнит меня! Узнает! Поможет! Не останется в стороне! Макс Яроцкий не бросает в беде тех, кто нуждается в помощи!»
Тот Макс не бросил бы!
Но человеку, что сейчас с холодным равнодушием смотрит мне в глаза всё равно. Нет больше отзывчивого весельчака. Есть только этот тип — ячейка беспринципного, эгоистичного общества собравшегося здесь.
Смотрит с несколько секунд и…
— Максим! — кричу. Боже! Зачем кричу?! — Максиииим! Маааакс!!!
Замирает. Смотрит, хмурясь, будто вспоминая, какая передача шла сегодня по телеку за завтраком.
— Лапуль, ты это кому? — спина дрожит от отрывистого смеха блондина позади. — Яроцкому, что ли?
— МАААКС! — Просто кричу его имя. Как дура последняя! Знает ведь, что прошу о помощи. Знает, чёрт, и ничего не делает! Просто смотрит!
— Да забей, — смеётся блондин. — Пофиг ему. Он сам тебя сюда затащил.
Застываю, не верящими глазами смотря в бледное лицо Макса, и отказываюсь в это верить. Он не мог. Только не тот парень, которого любила и уважала вся школа. Только не он…
— Хватит, — решительный женский голос доносится снизу. — Хватит, я сказала, — повторяет Вероника Светлакова, глядя на блондина позади меня всё тем же холодным, не заинтересованным взглядом раскосых голубых глаз и я невольно отмечаю про себя, что с последней нашей встречи она стала ещё красивее. Неспроста Полина, да и другие девчонки считают Светлакову едва ли не Королевой школы.
— Отпусти её.
— Верон, свали, а? Чё надо? — цоканье над ухом, руки продолжают держать крепко.
— Отпусти её, я сказала! — гремит голос Вероники так, что даже толпа притихает, будто дирижёр поднял палочку, дав оркестру команду замолчать.
— Ты знаешь правила, Оскар, — голубые глаза угрожающе сужаются, и чувствую, как хватка парня ослабевает, даруя мне возможность вдохнуть глубже.
Оскар?..
Слышала я об одном Оскаре из бывшей компании Макса Яроцкого. Вот почему лицо показалось знакомым… Тот самый Оскар — один из четырёх друзей, как их называли. Хулиган, уже не школьник, девятнадцатилетний раздолбай одним словом и сосед Макса по лестничной клетке. Удивительно, что такие мелочи, как эти могут сохраниться в памяти, в то время, когда даже не подозревала, что они там есть.
— Прыгай, — Вероника протягивает мне руку, с видом, будто вселенское одолжение делает, но я и за него благодарна: толкаю напоследок освободившего меня Оскара, так что тот едва со стола не падает, и спускаюсь на долгожданный пол под недовольные крики и свист толпы.
— Шоу продолжается, детки! — Оскар не теряется. — У нас всё ещё есть девять отменных пар сисек! Эй, девчонки…
— Пошли, — Вероника тянет за руку, ведя меня через толпу, которая охотно расступается перед владелицей дома, ну а я… я всё ещё крепко обнимаю себя руками, наполняю лёгкие кислородом, чтобы нейтрализовать звоночки возможной потери сознания, к которой не привыкать.
Смотрю на виляющую задницу Вероники, пока она ведёт меня вверх по лестнице, и только оказавшись на площадке второго этажа понимаю, куда смотрела. Чувствую себя в затупе от того, что произошло со мной, и в полнейшей потерянности из-за того, что случилось с Полиной.
Полина…
— Мне нужна твоя одежда, — хватаю Веронику за локоть и махом разворачиваю к себе, наблюдая, как подведённые чёрным бровки будто бы в удивлении приподнимаются на несколько скупых миллиметров.
— В смысле, — отступаю на шаг назад, — не конкретно та, что на тебе, а та, что… в… — выдыхаю, — в общем, мне нужна любая другая одежда.