— Здравствуйте! — громко сказал Гуров, проходя к своему столу. — Чапаев, рад тебя видеть, — обратился он к Светлову. — У тебя все в норме или помощь нужна?
Гуров прекрасно понимал, что Станислав не мог пригласить бывшего оперативника, которому шестьдесят, да и в молодости он здоровьем не отличался.
— Верно, Лев Иванович, помощь требуется. Я так заглянул, чтобы ты меня в личность увидел, а подробности Станислав опосля объяснит. Всем привет и удачи. — Светлов кивнул и вышел.
— У Василия беда? — Гуров взглянул на Крячко.
— Не скажу беда, хорошего мало. Потом объясню, ты можешь помочь.
— Значит, поможем. — Гуров подмигнул двум оперативникам, оставшимся в кабинете. — Привет, Валентин Николаевич. — Он пожал руку старшему из присутствующих. — Я рад тебя видеть, но, признаться, удивлен, считал, ты уже генерал, готовишься к пенсии.
— Мы с тобой годки. Лев Иванович, — ответил уволившийся недавно полковник Нестеренко. — Я не такой крутой, как ты, однако с норовом, потому пришлось выйти за дверь.
— Верно, годки, — кивнул Гуров. — А я все себя молодым считаю. Что со временем происходит, просто летит. — Он говорил, разглядывая соратника. — Время — не наш клиент, не догонишь, не задержишь.
— Ты не крути. Лев Иванович, я не стригунок-первогодок, — отставник хрустнул узловатыми пальцами. — Тебя интересуют мои проблемы? — Он щелкнул себя по горлу. — Верно мыслишь, было дело, считай, до края дошел, однако устоял. Считай, года два как я в порядке.
— На химии или на характере? — спросил Гуров.
— На характере.
— Значит, можешь выпить стакан, остановиться и назавтра не болеть.
— Избегаю, но могу.
— Сняли вопрос, остальное я о тебе знаю, рад видеть, поработаем.
— Спасибо, — отставник с достоинством кивнул.
— А ты... — Гуров посмотрел на второго опера, мужчину лет тридцати пяти. — Не подсказывай, сам вспомню. Дело Хрустального... Марьина Роща, лет двенадцать минуло, ты опером в отделении шустрил. — Он поморщился, затем улыбнулся. — Илья Карцев! Илюшка! Ты тогда на чердак по пожарке поднялся...
— Верно, Лев Иванович! — рассмеялся Илья. — Через год мы еще...
— Бегемота на Казанке брали, — подхватил Гуров. — Ну ты заматерел, еле вспомнил. А чего ушел? Или сыщики в розыске уже не нужны?
— Нужны — не нужны, никто не знает, — ответил Карцев. — Только я одного разбойника перед Новым годом повязал, а парень очень в тюрьму не хотел. Я его помял малость, а он, сердешный, племянником оказался. Мне утром начальство объясняет, мол, обознался я, и стрелял парень другой, и пушку я не у того выбил, а на снегу нашел. Я отвечаю, очков не ношу, зрение в норме, имею свою точку зрения.
— Ты сколько прослужил? — спросил Гуров.
— Тринадцать.
— И точку зрения не знаешь? — Гуров развел руками. — Тяжелый случай, коллега. — Он взглянул на Крячко, который кивком подтвердил, мол, информация проверена. — Будем считать, что собеседование вы прошли успешно, на работу приняты. Давайте ваши паспорта, я отъеду. Станислав введет вас в курс дела.
Дверь в подъезде дома Горсткова заменили на железную, уже поставили домофон. Гуров никогда не сомневался, что деньги решают многое, удивился, что происходят изменения столь быстро, и что финансист обратил внимание на реплику мента о состоянии двери и подъезда. Нет сомнений, хозяин мужик деловой и конкретный, для которого не существует мелочей. Лампочки на лестнице были не вымыты, а заменены на более мощные, а в нише, слева от входа, оборудовали небольшую комнатенку, где вскоре сядет вахтер.
Дверь в квартиру открыл охранник, не вчерашний мальчишка, мужчина лет тридцати с небольшим. Судя по всему, он имел приметы ожидаемого гостя, смотрел на пришедшего спокойно и внимательно, приглашать в квартиру не торопился.
— Здравствуйте, Лев Иванович, — сказал он нерешительно.
— Здравствуйте, — Гуров улыбнулся. — Я имею право на ношение оружия.
— Я знаю, — охранник посторонился. — Вас ждут в кабинете.
— Спасибо. А Нина Дмитриевна дома?
— Дома, но вас ждут в кабинете.
Горстков вышел из-за письменного стола, расправил мощные плечи.
— Здравствуй, Лев Иванович, как прошел день?
— Здравствуй, Юрий Карлович, без особых потрясений. Ты меняешь двери и охрану, я собираю людей. — Гуров положил на стол два паспорта. — Твое дело визы и билеты, моя забота, чтобы ребят в Париже не обижали.
— Даже так? У вас большие возможности, господин полковник. — Горстков скупо улыбнулся, но было заметно, что мысли его еще где-то витают, он старается сосредоточиться.
— Мучают неплатежи? — поинтересовался Гуров и практически исчерпал свои познания в сфере финансов.
— Неплатежи? — Хозяин раздраженно тряхнул головой. — Чисто российские проблемы. Глупости. Я не понимаю, зачем вы посылаете людей в Париж? Вы полагаете, что Юлию кто-нибудь посмеет тронуть?
Гуров, естественно, отметил, что хозяин вновь перешел на “вы”, что сыщика вполне устраивало. Он не любил поспешного сближения с малознакомыми людьми.
— Не надо скоропалительных выводов, Юрий Карлович. В каждой профессии свои сложности и хитрости.
— Я хотел бы знать, что и зачем вы делаете? Гуров вспомнил свой недавний разговор с замминистра, который тоже пытался вникать в подробности, понял, что и переход на “вы”, и вопросы финансиста объясняются тем, что он с кем-то разговаривал о Гурове и выяснил нечто, магнату не понравившееся.
Сыщик молчал, лишь пожал плечами, сел и закурил без приглашения. Пауза затягивалась, тогда Гуров привстал, забрал со стола паспорта своих людей, положил в карман.
— Ладно, ладно, я не прав. Извините, — сказал хозяин, возвращаясь в кресло. — Нервы. Я же не знаю ваших правил игры.
— А мы ни во что не играем. Вы манипулируете деньгами и судьбами, мы рискуем судьбами и жизнями. А если у вас не в порядке нервы, не забирайтесь так высоко, голова не будет кружиться.
— Давайте паспорта, завтра к полудню и визы и билеты будут в порядке.
— Учтите, я считаю до трех, а уже два с половиной, — Гуров вернул паспорта на стол. — На кой черт вам понадобилось разговаривать с Бардиным!
— Он позвонил сам, меня удивило, что он не в курсе командировки людей в Париж.
— Человеку не следует знать больше, чем ему необходимо. Он чиновник, значит, лицо подчиненное. Ему могут задать вопрос, он будет вынужден либо солгать, или сказать правду, которую я обнародовать не хочу, — ответил Гуров и без всякого перехода продолжал: — Юрий Карлович, кого вы и ваши соратники хотите видеть Президентом?
— Генерала Де Голля, — мгновенно ответил Горстков.
— Невозможно, — спокойно ответил Гуров. — Шарль не был не только в Политбюро, даже не занимал должность секретаря обкома. Народ бы ему не поверил.
— Вы правы, — хозяин тяжело вздохнул. — Пусть остается прежний, спаси нас Бог от всяких перемен.
— Значит, вы на предвыборную кампанию денег не даете. У президентской команды многого нет, но деньги имеются.
— Вы на мои вопросы не отвечаете.
— Мне интересно, куда вы вкладываете капиталы, мне надо знать, на чем вас можно прихватить. Если я буду знать, на что давят, то узнаю, кто давит.
— Ни один финансист не работает в одиночку, всегда существует упряжка. Пусть я коренник, но обязан считаться с пристяжными. Иначе возок опрокинется.
— Я заглядываю слишком далеко, дурная привычка, — сказал Гуров. — Будем надеяться на лучшее. Хотя я предпочитаю знать как можно больше.
— Учитывая поездку в Париж, вы мало взяли у меня денег, — сменив разговор Горстков.
— Будете завтра разговаривать с дочерью, поинтересуйтесь, когда она собирается вернуться.
— Я переговорю с ней еще сегодня, — хозяин взглянул на часы. — Может, продлить ее вояж?