Шакарим дописал притчу:
Его отпустили из-за отсутствия улик. Связь с голодными, отчаявшимися беглецами, выступавшими против власти, подтверждена не была.
Хотя какая-то связь была. Разрозненные группы плохо вооруженных жигитов, лишенных возможности пасти скот и кормить семьи, прятались в предгорьях Чингистау, теснимые отрядами ГПУ. Ими владело отчаяние. Наиболее авторитетные беглецы приходили в Саят-кора к знаменитому кажы советоваться, как поступать дальше.
По утверждению Бекена Исабаева, многолетнего сотрудника музея Мухтара Ауэзова в Борли, Шакарим говорил им:
«Вы хотите свалить советскую власть в Карауыле, но люди вас не поддержат. Они видят, что эта власть глубоко пустила корни. Даже если убрать ее в Карауыле, центральная власть не падет. И она уничтожит народ, который пойдет за вами. По этой причине будем считать, что вы ко мне не приходили, я ничего не слышал. Придете еще раз, сдам в ГПУ».
Так говорил Шакарим или не так, но он точно знал, что чекисты взялись за него основательно.
Карасартов, по словам очевидцев, был недоволен решением городского следователя отпустить поэта. И неожиданно приехал к Шакариму в Саят-кора сам. Если верить его признанию Букетову в довольно одиозном интервью, это был плановый визит.
Кажы принял его со спутниками спокойно. Познакомился, накормил, побеседовал, оставил ночевать.
Странная это была встреча. Разговор шел вроде бы ни о чем. Серьезных тем гость с хозяином не обсуждали. Карасартов говорил, что он сам поэт. Старался подобрать доверительный тон. Однако Шакарим чувствовал скрытую опасность в этом человеке, видел, что он прибыл с какой-то тайной целью, но какой — пока определить не мог.
Карасартов был гостем. И Шакарим не мог думать о нем плохо. Он всегда стремился расположить людей не то чтобы к себе, а к истине. И потому никого не боялся, был сильнее и выше любого злодея. Обладал такой духовной силой, что мог принимать даже подобного сомнительного посетителя.
После этого случая Карасартов стал регулярно вызывать Шакарима в райотдел ОГПУ. То, что кажы разменял восьмой десяток лет, для чекиста не имело значения. Впрочем, старец выглядел хорошо, и у молодого Карасартова не возникало мысли, что ему, может быть, трудно преодолевать верхом сорок километров от Саят-кора до Карауыла.
Шакарим приезжал на эти встречи спокойно, разговаривал степенно, с достоинством. Это опять были беседы «ни о чем». Изредка начальник райотдела занимался мягкой агитацией, но «давить», настаивать не спешил. Кажы в ответ не любезничал и даже ни разу не улыбнулся, о чем Карасартов сокрушался в разговоре с Букетовым.
Улыбаться ему было незачем. Он уже знал, что парень скор на расправу.
Конечно, демонстративные встречи чекистов с поэтом очень были похожи на лжевербовку в целях компрометации перед населением — есть такая стандартная разработка спецслужб. Подтверждением этой версии могут служить показания сотрудников ОГПУ, которые хранятся в архиве Комитета национальной безопасности (КНБ) Республики Казахстан. В свое время они были переданы в комиссию по изучению творчества и биографии Шакарима, которая была создана в 1963 году в Алма-Ате. Руководителем комиссии был поэт Хамит Ергалиев.
Вот, например, протокол допроса от 23 января 1958 года бывшего заместителя начальника Чингистауского райотдела ОГПУ Абдраима Шарибаева. Он сообщал: «Шакарим очень часто ночами приезжал к нам в райотдел, разговаривал с Карасартовым и после бесед уезжал к себе на зимовку… Я лично, как заместитель начальника ОГПУ, Шакарима не принимал, но по специфике работы в наших органах знал, почему приезжал Шакарим в отдел».
Бывший оперуполномоченный Чингистауского райотдела ОГПУ Еспай Беккожин, 11 января 1958 года: «Помню, в 1931 году в горах Чингиса мы встретили Шакарима. Карасартов и Шакарим между собой о чем-то разговаривали около 30 минут. Затем мы все уехали в село Кара-Аул, а Шакарим уехал в направлении своей зимовки Каранай-Шакпак».
Зейнель Оспанов, бывший военный инспектор Чингистауского райотделения милиции, 15 января 1958 года: «Шакарима Кудайбердиева я хорошо знал и неоднократно водил его в здание ОГПУ. Шакарим часто приезжал верхом в ОГПУ, уезжал поздно. Были случаи — Карасартов посылал за ним работников ОГПУ».
Активность Карасартова могла означать только одно: чекисты твердо решили использовать Шакарима для усмирения народа, доведенного до отчаяния голодом. Каким конкретно способом они собирались это сделать, пока оставалось неизвестным.
Однако ситуация менялась стремительно. В конце августа — начале сентября произошли события, возможно, существенно изменившие первоначальный план Карасартова.
Положение народа тем временем продолжало оставаться безвыходным. В отдаленных аулах люди, давно не имея еды, по сути, запертые в своих дворах милиционерами и сотрудниками ОГПУ, уже умирали от голода. А налоговые уполномоченные в сопровождении нарядов милиции продолжали чистить хозяйства. Налетали в аулы, где жили должники, не выполнявшие нормы сдачи зерна, шерсти, костей, забирали последнюю лошадь или корову. У одного человека из бедноты в ауле на реке Шатан (на месте современного села Саржал) налоговики забрали единственную дойную корову. Несчастный хозяин поднял крик, сбежались родственники, схватились с незваными гостями. В результате были убиты оба налоговых агента.
Власти немедленно приступили к карательной операции, объявив, как обычно, зачинщиков бандитами, а всех жителей мятежного аула «бандой». Милиционеры и сотрудники ГПУ расстреливали и арестовывали жителей аула, не разбираясь, кто участвовал в убийстве мытарей, а кто — нет.
И тогда жители Чингистау, придя в ярость после этой расправы, решили подняться против советской власти. Выступления произошли одновременно в трех районах — Чингистауском, Абралинском, Чубартауском.
Восстание в Чингистау началось в ночь на 3 сентября 1931 года в колхозе, который стоял на месте нынешнего аула Кокбай около Баканаса. Восставшие, в числе которых был сын Шакарима Зият, схватили и расстреляли молодого учителя Рамазана Абишулы с женой Рапиш. Учителя не без оснований посчитали шпионом ОГПУ. Был он писарем у Карасартова, когда тот работал в Бескарагайском районе. Карасартов и привез его в Баканас в качестве учителя.
Сохранилось свидетельство главного организатора восстания в Чингистау Бердеша Азимбайулы (1885–1965), внука Танирберды, то есть потомка Кунанбая.
Бердеш (имя при рождении — Фирдоуси) был заметной фигурой в роду Тобыкты, но не пользовался благосклонностью Шакарима-кажы, который не одобрял некоторых его жестких действий в отношении сородичей. Однако Бердеш был одним из тех личностей, которые реально лишились богатства в результате кампании конфискации, и у него были основания сражаться против власти.
В 1958 году Бердеш вернулся из Китая в Карауыл. Дал показания, которые в 1963 году были переданы в комиссию Хамита Ергалиева.
Рассуждения Бердеша публиковались, например, в семипалатинской газете «Уш анык» («Три истины». 1991. № 3). В частности, он говорил: «Когда мы поднялись всем аулом, ко мне доставили учителя из колхоза Койтас. При обыске за голенищем сапога у него нашли письмо к Карасартову: «Бердеш, сын Азимбая, идет на вас с 500 всадниками». Рамазана мы расстреляли из-за этого».
Свидетельство важное, потому что позже в убийстве учителя и его жены чекисты обвинили Шакарима. Никакого отношения к этому убийству он, конечно, не имел.