С пересадками Шакарим с попутчиками в пять дней достиг Москвы, чувствуя нарастающее чудесное волнение в ожидании встречи с незнакомой прежде жизнью. Большой город удивил его точно так же, как некогда захолустный Семипалатинск потряс семнадцатилетнего юношу из Чингистау.
На счастье, с ним были попутчики, более просвещенные, каким путем нужно добираться до Мекки. Вместе пересели на поезд южного направления.
До Одессы добирались с несколькими пересадками. В столпотворении на перегоне кто-то из пассажиров угодил под поезд. На сердце Шакарима остался тяжелый осадок. В Одессе нашли консульство Турции, сдали паспорта и в течение нескольких дней ждали визу. Одесское направление на Стамбул стало в то время основным для паломников из Туркестана, Поволжья, Урала, Степного края. Он был удобен тем, что пароходы ходили несколько раз в неделю и добирались до Стамбула всего за три дня.
Получив визу туриста с надписью «До Мекки через Стамбул», паломники сели на пароход. Море вызвало у Шакарима новый прилив чувств, не выплеснувшийся, впрочем, в стихотворные или прозаические формы.
Вскоре прибыли в Стамбул.
Эта часть путешествия уместилась в несколько строф стихотворения «Рожденный в год овцы…»:
Общение с интернациональным сообществом паломников составило одну из главных ценностей поездки, несмотря на сложности перевода. О них Шакарим говорит не без смущения, которое проглядывается за высоким слогом.
Из Стамбула пошли на юг, пересекли Средиземное море и пристали к египетскому Порт-Саиду. В ожидании прохода через канал несколько дней жили в непростых корабельных условиях. Нещадно палило солнце, болезни обостряла непривычная еда. Один из паломников скончался прямо на борту. По морским законам его похоронили в море — незавидная судьба по мусульманским понятиям.
Наконец через Суэцкий канал вошли в Красное море. До Джидды добирались почти два дня. Слева медленно проплывал, теряясь в мареве, бесконечный Аравийский полуостров — святой мир, столь сильно притягивавший паломников-мусульман всего мира. Высадились в порту Джидды, который служил и по сей день продолжает служить морскими воротами Мекки. Долго томились в очереди на регистрацию в пограничной зоне. Спустя день погрузили поклажу на верблюдов и многотысячной толпой двинулись в путь. Некоторые счастливчики проделали девяностокилометровый маршрут по пустыне на верблюдах, но основная масса — Шакарим в том числе — шла до священной Мекки пешком под палящим аравийским солнцем.
Когда говорят, что условия хаджа сто лет назад были неизмеримо сложнее, нежели сейчас, вероятно, имеют в виду именно эти изматывающие переходы. Сегодня Джидду и Мекку соединяет современная автострада, между городами проведены железнодорожные пути, построены мотели и места отдыха. Но во время хаджа Шакарима на всем пути до Мекки встречались одни барханы.
Трехдневный марш по пустыне стал большим испытанием для паломников. Кто-то отставал, кому-то оказывали посильную медицинскую помощь, а кого-то оставляли последние жизненные силы.
Опасности миновали Шакарима. В этой поездке его не настигали серьезные болезни, не одолевала усталость. Многолетняя закалка, обретенная в условиях суровой кочевой жизни, сделала его организм необычайно жизнестойким. Он перенес тяготы пути намного легче спутников. Помогал отстававшим, поддерживал пожилых паломников, не жаловался на выпавшие на его долю мучения ни во время хаджа, ни по возвращении домой.
Вошли наконец в Мекку. Устроились на постой. Несколько дней приходили в себя.
А потом было поклонение святым местам Мекки, совершение обязательных обрядов хаджа и нарастающее ощущение величия происходящего.
Пора дать слово Шакариму. Его рассказ воспроизвел Ахат:
«Итак, поздней осенью 1905 года я отправился в путь. Это путешествие — последний наказ Абая — оказало огромное воздействие на мое становление как человека, открыло глаза на мир. Мне довелось беседовать с учеными разных стран, обмениваться мнениями, приобретать необходимые книги, которые отсылал посылками в Семипалатинск <…>
В Стамбуле во время вынужденной задержки удалось попасть в хранилище исторических фондов, и я тринадцать дней изучал историю. Перебрал все труды древних писателей и мыслителей, начиная с Гомера. Приобрел сочинения греческих мыслителей, западных философов, древних тюркских ученых, словари разных народов, произведения американских писателей.
Словом, эта поездка открыла мне глаза, утолила страждущую душу, стала исполнением мечты. И конечно, явилась плодом мудрых советов Абая.
Из Стамбула добрался до Мекки, посетил исторические места, открыл для себя много нового. Был в Медине, где познакомился с сочинениями таких ученых, как Абу Суфиян, жившего за двести лет до пророка Мухаммеда, приобрел их книги. Жалко, не смог попасть в Александрийскую библиотеку в Египте. В Мекке я встретил ученых, много лет работавших в этой библиотеке, переписал у них неизвестные мне прежде научные сочинения.
Когда возвращались обратно, среди нас распространилась болезнь и мы около месяца пробыли в Стамбуле. С разрешения доктора я выходил в город, еще раз прошелся по историческим местам. Беседовал с индийскими и персидскими учеными людьми. Даже научился нотной грамоте у турецкого музыканта. Встречался с врачами из Ирана и Индии. Поскольку хорошо знал фарси, научился у них многим методам лечения».
Шакарим не щедр на подробности. Не называет спутников по хаджу, не приводит имен ученых людей, с которыми вел столь познавательные беседы, не углубляется в детали поездки в Медину. Было бы интересно узнать, какие книжные древности его так заинтересовали, что он их покупал без промедления и отправлял посылками в Семипалатинск. Впрочем, о некоторых покупках можно догадаться по литературным источникам, на которые он ссылался позже, когда добавлял информацию в «Родословную тюрков, киргизов, казахов и ханских династий» или писал «Три истины».