И Шакарима, имя которого было под запретом в период работы над книгой, Ауэзов не мог назвать собственным именем. В романе «Путь Абая» Шакарим назван Шубаром и наделен крайне неприглядными чертами. К сожалению, так было нужно. Тщеславный, коварный и честолюбивый Шубар алчен, хитер и «лжив, как лиса» — такую характеристику дают ему другие персонажи. Шубар отчаянно завидует Абаю, что уж совсем не похоже на образ исторического Шакарима.
Из-за подобных, в угоду тоталитарному режиму, описаний роман «Путь Абая» не обязательно считать фактографическим источником. Это художественная проза, причем замечательная проза, написанная великолепным слогом казахского языка. А художественное произведение допускает свободное толкование событий и фактов и — подчеркнем еще раз — идеологически обусловленных.
Кунанбай в жизни был не просто человеком большого ума, он являлся носителем практических знаний, накопленных многовековым опытом кочевого народа. Без этого качества он не смог бы стать авторитетным лидером в иерархии традиционного национального родоустройства. Обладал отличной памятью, безупречной эрудицией, даром убеждения, предвидения и красноречия. Об этом не без юмора писал и А. Янушкевич:
«Кунанбай — это просто машина для говорения, часы, которые только тогда не идут, когда не заведены. Едва проснется, как пускает в ход язык, и говорит неустанно, пока не заснет. Каждую минуту приходят к нему киргизы за советом, а он — как оракул, что вещает со своего треножника… На каждые три слова у него цитата из шариата, а память такая феноменальная, что все указы и распоряжения правительства приводит, будто по книжке читает».
Твердость характера, граничащую с жестокостью, Кунанбай проявлял всегда, когда обнаруживалось посягательство на традиционные устои. С нарушителями древних законов он был беспощаден, как и полагалось родоправителю. В период установления в степи новых порядков, введенных российской администрацией, пострадавшие от Кунанбая степные воротилы бросились с жалобами к русской власти и находили сочувствие. На старшего султана Каркаралинского округа Кунанбая Оскенбаева были заведены дела. Следствие по ним длилось несколько лет. В итоге все дела были благополучно закрыты.
Достоинства деда в «Родословной…» описал и Шакарим, называя Кунанбая — «кажы». Так казахи именовали и именуют людей, совершивших хадж — паломничество в Мекку.
«Кунанбай-кажы родился в пору, когда народ был темен, — писал Шакарим. — И хоть он едва разбирал буквы, тайком от отца Оскенбая брал присылаемые ему отовсюду письма. Сличая их, прочитывал самостоятельно — так научился читать тюркские книги. Позже он нанял ногайских мулл, открыл школу, в которой казахские дети учились грамоте. Кажы стал, таким образом, тем человеком, благодаря которому казахи нашего края обучились грамоте и письму. Открывшая нам глаза на мир школа стоит в местности Ескитам. Приходившие к Кунанбаю-кажы люди делали намаз, даже если прежде не совершали его. Когда один мулла заявил, что насыбай (нюхательный табак) — это харам (нечисть), кажы пригрозил влить купорос в ноздри тому, кто употребит насыбай. Именно он приучил казахов, прежде никогда не дававших закята, совершать этот акт милосердия. А нынешняя мечеть в Каркаралинске, построенная этим человеком, — поистине благодарение Богу. Кунанбай-кажы был даже помощником ага-султана, но его целью была не вселенская слава. Он надеялся, пользуясь уважением народа, угрозами ли, ласкою ли, наставить казахов на путь шариата».
Сведения Шакарима можно дополнить. Кунанбай был не только помощником ага-султана (старшего султана), он был избран в 1849 году в Каркаралинском округе собственно ага-султаном и прослужил в этой должности до 1859 года. По статусу ага-султан имел чин майора российской службы и являлся главой местного правления. За десятилетнюю службу ага-султан получал дворянское звание. Соответственно казахи называли своего предводителя как дворянина: Кунанбай-мырза (господин Кунанбай).
Что касается мечети в Каркаралинске, то она была построена в 1851 году после сложных переговоров Кунанбая с представителями царской администрации. Чиновники не сразу дали согласие на строительство мечети в Каркаралинске, который был в то время казачьей станицей. В годы Гражданской войны белые офицеры пытались устроить в мечети казарму для солдат, однако, по легенде, под утро солдаты спешно покинули помещение, потому что чувствовали себя неуютно, да к тому же ночью кто-то сгреб их сапоги и выстроил полукругом посреди храма. В советское время райком партии издал указ о размещении в стенах мечети библиотеки. Но из этой затеи ничего не вышло. После обретения Казахстаном суверенитета в 1991 году каркаралинская мечеть, возведенная некогда дедом Шакарима, была полностью восстановлена и вновь обрела изначальный статус сакрального дома.
Кроме общественной школы Кунанбай содержал муллу и учителя в собственной семье, постоянно заботясь о просвещении детей.
В архивных документах сохранилась запись о том, что ему удалось уговорить степняков делать прививки от оспы.
Не слишком навязчиво, но вполне настойчиво Кунанбай, верующий человек, обращал в мусульманство сородичей, не говоря уже о домочадцах. Он полагался больше на практику, нежели на какие-то теологические познания. Сведений о его теософских размышлениях нет, но совершенный им в 1873 году хадж в Мекку и покупка там гостиного дома для паломников-казахов впечатлили членов рода Тобыкты. В дальнейшем они старались беспрекословно исполнять требования Кунанбая-кажы по соблюдению этических норм шариата, под которым обычно понимается комплекс религиозных, нравственных, юридических и бытовых установок, закрепленных Кораном для верующих.
На волнах безмятежного счастья
Семейство Кунанбая было одним из самых просвещенных в казахской степи, где издревле с благоговением относились к людям, обладавшим знаниями. Старшая жена Кунанбая Кунке происходила из достаточно знатной семьи. Ее отец, бий Аганас, слыл умным и справедливым человеком. По степным понятиям, брак между Кунанбаем и Кунке был высокородным союзом, предопределенным правилами феодальной знати.
Кудайберды, сын Кунанбая и Кунке, был одаренным, как и все потомки Кунанбая. Он родился в 1829 году, свободно обучился грамоте и умению вести хозяйство. Руководил перекочевками, воплощая знания предков в движение по извечному природно-циклическому кругу. Это начиналось с весны, когда караваны шли на летние пастбища (жайляу). И жили там до самой поздней осени, пока октябрьский или ноябрьский снег не накроет юрты и не вынудит кочевья уйти до следующей весны на зимовки (кыстау) в дома, сложенные из саманного кирпича, реже — из бревен.
Кудайберды был заядлым охотником, что немаловажно для Чингистау, урочища, распадки и луга которого были полны дичью. Можно сказать, что счастье и удача сопутствовали ему. Когда Кудайберды достиг, на взгляд отца, сознательного возраста, он принял решение женить сына. На этот случай в голове дальновидного родоправителя имелось несколько вариантов. И он, отправив своего человека для сватовства, выбрал дочь честного, хотя и небогатого человека по имени Алдаберген, который сумел дать приличное по тем временам образование детям. Дочь Алдабергена Толебике знала грамоту, считалась, несмотря на молодость, искусной хозяйкой.
Так в 1843 году Кунанбай сосватал для молодого Кудайберды Толебике, будущую мать Шакарима. С юных лет она читала книги на арабском языке и книги, написанные по-тюркски. Была необыкновенно способной рукодельницей — вышивала, выкладывала на тканых изделиях и коврах казахские национальные орнаменты, кроила и шила одежду и даже изготавливала ножи, пользуясь кузнечными мехами.
Выйдя замуж за Кудайберды, Толебике оставила многие из этих занятий, кроме вышивания, шитья и изготовления орнаментов. Чтение стало занимать ее меньше, хотя две книги на арабском — сборник толкований исламского права «Гибадат исламия» и свод мусульманского закона «Мухтасар-ул-Викая» — Толебике держала при себе всю жизнь. Однако от кузнечных дел ей пришлось отказаться. Она помнила, как, провожая из отчего дома, ее предостерегали, что кузнечные пристрастия не к лицу женщине. Тем не менее Толебике успела научить ковать железные узоры одного из друзей своего мужа Кудайберды, который потом часто вспоминал, что кузнечному делу его обучила сама Толебике.