Кстати, забыл предупредить, что сейчас-то радиофизики могут расслабиться, я толкую для нейрофизиологов, которые, уверен, тоже, вслед за радиофизиками, думают возмущенно: «Не может быть!»
Правильно, не может, только скоро, когда Уилл Шакспер доберется наконец до кабинета (сигнал из-за его кружения по лестнице слаб и прерывист), мы опять увидим связный текст и опять впадем в когнитивную сумятицу…
Итак, считал мой предок, гении, творя, могли пребывать в одном из трех состояний:
– Озарения – когда их мозг излучал сверхдлинные тета-волны;
– Игры – когда излучения в областях сверхдлинных и ультракоротких волн часто сменяли друг друга и при этом были практически равномощны;
– Осмысления – в нем доминировало высокочастотное излучение.
Великим ученым и философам было присуще, в основном, третье состояние; их переход в озарение бывал крайне редок, зато приводил к потрясающим открытиям-прорывам. Так Лейбницу явилась мнимая единица, Гегелю – законы диалектики, а Канту – идея о непознаваемости; так Георг Кантор «увидел» трансфинитные числа, Менделеев – периодическую систему, а Максвелл – тройку векторов электромагнитного поля.
А вот величайшим писателям, поэтам, композиторам и художникам предназначалось состояние игры! Оно было для них естественным, как для птиц – полет, а их уход в озарение прадед считал подобными тому, как дельфин выпрыгивает из воды, чтобы потом, в глубине, двигаться особенно легко и прихотливо.
…Стоп, сигнал усиливается! – стало быть, Уилл Шакспер добрался-таки до кабинета.
23 апреля 1616 года
Уилл Шакспер, последние часы жизни
Не то что он не поднялся с узкой походной кровати мне навстречу; даже не вздувшийся, приподнявший покрывало живот – такой чужеродный в сравнении со смертно исхудавшим лицом и бородкой – поседевшей и поредевшей… Нет, не это потрясло меня. А голос… голос человека, за которым скоро закроется дверь.
– Здравствуй, Уилл… хорошо, что приехал…
Теперь ему не было нужды мямлить: из-за короткого, затрудненного дыхания возникали паузы, похожие на промежутки между неуверенными, меленькими шажками по последней дороге.
– Причастился было… потом спохватился и уговорил старуху… не взмахивать косой до завтрашнего вечера… Она согласилась, что «Бурю» надо сделать существенно лучше… шедевром… Придется поработать, Уилл.
Глава вторая
Марк, 2112 год
Там, в кабинете, не просто пауза, а какое-то оцепенение, омертвление – сигнал не идет.
Что там с ними случилось? – я уже беспокоюсь за этих давно умерших людей, как молодая мамочка – за недавно родившегося первенца… И почему зашкаливают датчики внешнего воздействия, откуда оно, это воздействие, взялось?
Ладно, отвлекусь ненадолго, расскажу еще о теории моего предка.
Подыскивая другие названия трех состояний – названия, позволяющие не упоминать всуе святые, по его представлению, слова озарение, игра, осмысление, – он перебирал аббревиатуры и комбинации цифр, пока не сообразил наконец, что лучше использовать буквы древнееврейского (финикийского) алфавита, которым изначально приписывались вполне пригодные для его целей числовые значения.
Здесь следует упомянуть, что прадед испытывал явную привязанность к трем простым числам: два из них, 3 и 7, любимы человечеством со времен Пифагора, но откуда взялось 11?
Думаю, он с детства был потрясен придуманной Пушкиным комбинацией карт: тройка, семерка, туз – ведь во многих играх именно тузу соответствует число 11.
Как бы то ни было, он выбрал буквы: алеф, ламед и реш – и если мы сложим их порядковые номера в алфавите, то получим: 1 + 12 + 20 = 33 = 3 × 11; просуммировав же приписанные им числа, придем к: 1 + 30 + 200 = 231 = 3 × 7 × 11.
Подытоживая:
Алеф – это состояние озарения; Ламед – игры; Реш – осмысления, а слитным, певучим «АлефЛамедРеш» прадед обозначал всю совокупность возможных состояний тех гениев, чьим душам даровано подлинное бессмертие.