— Одевайтесь. — Будто издали, донесся его голос. — Столик в ресторане заказан на восемь тридцать.
Щеки Лейси пылали, как после солнечного ожога. Натянув через голову платье, она почувствовала его прохладный скользящий шелк, затем быстро сунула ноги в крохотные зеленые босоножки. Подойдя к ней сзади, Майкл застегнул «молнию» на спине ее чудесного платья.
— Я хочу подкрасить губы, — сумела выдавить из себя Лейси, отстраняясь от его ладоней, коснувшихся ее голой спины. — Мне нужен более яркий тон, чтобы подошел…
— Секундочку не двигайтесь, пожалуйста.
Он стоял так близко, что Лейси затылком ощущала тепло его дыхания.
Вдруг послышался щелчок открывшегося футляра. Должно быть, Майкл отбросил футляр на кровать, потому что почти тотчас же надел ей на шею что-то холодное и тяжелое и принялся застегивать.
В одном из зеркал Лейси увидела собственное отражение — элегантное темно-зеленое шифоновое платье свободно ниспадает от лифа и вспенивается вокруг ног легкими складками. Давным-давно она не носила дорогих hautecouture, но даже платье на знаменитой невостребованной рекламе сигарет «Вирджиния слимз» не идет ни в какое сравнение с этим. А вокруг шеи — Лейси в изумлении раскрыла рот — ослепительно переливающееся ожерелье из бриллиантов и изумрудов. Будь оно настоящим, младшему обозревателю мод из журнала «Каприз» за подобное ожерелье пришлось бы выложить всю пятилетнюю зарплату до цента и еще прибавить сюда зарплату Глории Фарнхэм.
— Чудесно, — проронила Лейси, не в силах отвести глаз. — Впервые вижу такую хорошую подделку.
Даже стразы подобного качества должны стоить целое состояние.
Однако, глядя на россыпь зеленых и белых искр вокруг собственной шеи, Лейси вдруг с волнением поняла, что оправы из белого золота и платины держат настоящие бриллиантовые маркизы и большие изумруды изящной огранки. От ее дыхания бриллианты чуть вздрагивали и посылали по спальне россыпи пляшущих бликов, а зеленые изумруды в точности соответствовали цвету ее глаз.
— Это ведь подделка, не так ли? — повторила Лейси.
Стоя позади нее, Майкл положил ладони на ее плечи. В зеркале Лейси увидела, как он медленно склонил свою темноволосую голову, и ощутила знакомую неудержимую дрожь, когда его губы коснулись ее шеи.
— А как вы думаете? — вполголоса проговорил он, чуть прикусывая губами ее нежную кожу.
Прикосновения его губ были такими же восхитительными, как и царственная тяжесть изумрудов и бриллиантов, покоящихся у нее на шее.
— Боже, как вы прекрасны, — шепнул он, отводя прядь волос Лейси, чтобы поцеловать ее за ухом. Когда Лейси содрогнулась, отозвалась на его поцелуй легкой дрожью, он едва слышно добавил: — Никого прекраснее вас я не видел. В этом наряде вы выглядите именно так, как я себе и представлял.
Лейси закрыла глаза, думая только о том, что мистер Рашмор опять с ней, и это вызвало у нее неудержимую радость. Одно лишь воспоминание о тех фантастических страстных поцелуях переполняло ее душу восторгом. Кто же сможет забыть ту ночь в Талсе, волшебство которой не кончалось… и одарило Лейси долгими бессонными ночами, когда она пыталась выбросить эти воспоминания из головы? В ту же минуту она с трепетом и одновременно с ненавистью к самой себе поняла, что отдаст Майклу все, что он только пожелает.
— Пойдемте, — проговорил он, зарываваясь лицом в ее пышные кудри.
К сожалению, Лейси тотчас же поняла, что приглашение на обед было только лишь предлогом. Президент и председатель совета директоров избрал для трапезы большой нью-йоркский ресторан «Лютеция», прославленный своей изысканной французской кухней. Они быстро прошли через зал ресторана мимо самых престижных и роскошных манхэттенских посетителей, таращивших глаза на шикарное платье Лейси, на ее драгоценности и на ее ослепительную красоту. Молодые люди заняли столик в глубине ресторана, в алькове, напоминающем отдельный кабинет.
— Мне здесь не нравится, — запротестовала Лейси. — И вы называете это обедом? Если мы отодвинемся еще чуть-чуть, то нас выметут вместе с мусором.
— Здесь отличная кухня, — ледяным тоном сказал Майкл, склоняя черноволосую голову над меню. — И пожалуйста, не повышайте голос.
— Тогда почему ж вы заказываете бифштекс с картошкой? — осведомилась Лейси, устраиваясь поудобнее и вытянув шею, чтобы оглядеть зал «Лютеции».
— Это не бифштекс с картошкой, — процедил он сквозь сцепленные зубы. — Это chateaubriandavecdesfrites.
— Xa! Это и есть бифштекс с картошкой-фри!
Лейси прекрасно понимала, почему ее задвинули в самый дальний угол «Лютеции». Председатель совета директоров конгломерата «Эскевария» не хочет, чтобы его увидели в обществе знаменитой шлюхи, в прошлом модели, принимавшей участие в оптовых шоу на Среднем Западе, хоть она и сказочно упакована. Ему хотелось, чтобы она лишь заинтриговала высшее общество, промелькнув подобно комете, и возможно, разожгла интерес к его отношениям с женщинами. Такое поведение просто омерзительно.
— Я не заразна, и никого не собираюсь шокировать своим поведением, — сказала Лейси. — Вы не должны были запихивать меня в этот угол!
— Вы выглядите весьма изысканно, — мрачно отозвался Майкл, глядя в меню. — Мы сели здесь потому, что я не хочу делить вас ни с кем.
«Пожалуй, это правда», — подумала про себя Лейси, глядя на парчовую обложку меню, которым Майкл отгородился от нее. В такую даль официанту, наверное, чуть ли не на роликах приходится носиться, чтобы доставить блюда к столу горячими.
Решительным жестом отложив меню, Майкл все-таки ухитрился дотянуться до нее через стол, обнять обеими руками, притянуть к себе и поцеловать.
— Проклятье, — только и смогла произнести потрясенная Лейси, нанизывая на вилку хрустящие соленые завитушки и тоненькие палочки из картофеля.
Изумительный обед сопровождался крохотными сочными креветками, вымоченными в белом вине с эстрагоном, нежно-зеленым роtagecressoniere[7] и тающим во рту turbotNormande[8]. Лейси еще смаковала соус, когда уже принесли жаркое.
— Вы что, всегда столько едите? — поинтересовался ее сопровождающий.
— Всегда, — мило улыбнулась Лейси. — Работая в «Капризе», приходится жить впроголодь.
Впрочем, она могла бы добавить, что для модели недоедание, а порой и голод — нормальный образ жизни.
Когда дело дошло до обсуждения политических пристрастий, выяснилось, что Майкл — республиканец.
— Да как вы можете быть республиканцем?! — недоверчиво воскликнула Лейси.
— А как вы можете быть демократкой? — ледяным тоном парировал он.
Они бросали друг на друга гневные взгляды; Майкл закурил длинную черную гаванскую сигару. Пока Лейси свирепо смотрела на него, он невозмутимо попыхивал сигарой, окутанный плотным облаком дыма. Лейси начала кашлять от едкого дыма и никак не могла остановиться.
— Эти сигары делают кубинские коммунисты! — возмущенно заявила она, пытаясь отогнать дым ладонью. — Загрязненный воздух пагубно влияет на кожу. Вы должны покупать американскую продукцию. Это непатриотично!
— Знаю, — сжав сигару зубами, проворчал он, пристально разглядывая собеседницу. — Изумруды очень идут к вашим глазам, Лейси. — Он тут же поперхнулся. — Никак не привыкну к вашему новому имени.
«А я к вашему», — подумала Лейси и беспокойно отвела взгляд в сторону, вспомнив необычность ситуации, в которой она оказалась, — свидания по пятницам, обед в «Лютеции», безумно дорогое ожерелье и платье ручной работы. Он все-таки чокнутый, несмотря на все чудеса, случившиеся в Талсе.
— А платье и ожерелье я заберу домой? — осторожно поинтересовалась она.
— Нет.
— Так я и думала, — проворчала Лейси под нос, когда официант наклонился, чтобы вновь наполнить ее бокал шампанским, сопровождающим десерт — souffleauchartreusejaune[9].