— Да, местечко ничего, — соглашаюсь я.
До встречи с Хьюго я в таких никогда не бывала.
— Здорово ты придумала приехать сюда, — замечает он.
— Я знала, что тебе понравится, — откликаюсь я равнодушно.
— Наверняка и Саймону понравится тоже, — добавляет он. — Очень… достойно.
— Достойно? — переспрашиваю я, безуспешно пытаясь скрыть сарказм. — Серьезно?
Хьюго обижается, и на мгновение мне становится неловко. Конечно, он может быть утомителен, но в целом действует из добрых побуждений. Эта неделя для него очень важна, и я это знаю.
— Кто он такой, особа королевских кровей?
— Ладно, может, «достойно» не совсем верное слово, — бормочет Хьюго. — Но если Саймон хорошо проведет эту неделю, у нас будет куда больше шансов продать ему долю в компании. Ты же знаешь, как это бывает.
Я киваю, прикидывая, не померещился ли мне скрытый за этими словами подтекст: «Так что веди себя как следует и не вздумай поставить меня в неловкое положение».
Он берет меня за руку.
— Теперь ты рада, что поехала со мной?
Я поворачиваюсь к нему и улыбаюсь.
— О да. — Чистая ложь.
* * *
Саймон прибывает около часа спустя и оказывается ровно таким, каким я его себе представляла, — обрюзглым, краснолицым и громогласным. Прядь волос, прикрывающая лысину, кажется крашеной. Его жена Кэсс, наоборот, опровергает мои ожидания: она лет на двадцать младше нас всех — вполне могла бы приходиться Саймону дочерью, — с шикарными светлыми волосами и, что самое удивительное, крошечным младенцем на руках. О ребенке Хьюго не упоминал. За ними следует еще одна девушка едва за двадцать, как и Кэсс, — видимо, няня.
После традиционных хлопков по плечу и легкой пикировки (между Хьюго и Саймоном), воздушных поцелуев и восторгов в адрес ребенка (восторгаемся мы с Кэсс, я — неискренне) няня — ее зовут Сара — уносит крошку Иниго, и мы усаживаемся ужинать за гигантским столом.
Ужин роскошный. Опять шампанское с изысканными закусками, потом воздушнейшее суфле, перепелки с картофелем-дофин и ассорти десертов. Ну и, конечно, вино рекой.
Я думала, что обычно девушки, обслуживающие шале, ужинают с гостями, но выясняется, что наше шале не такое. Конечно, надо было догадаться. Даже не догадаться, а знать, ведь это я занималась бронированием. Милли неслышно перемещается между столом и кухней, приносит блюда, забирает пустые тарелки, подливает вино и воду, чтобы ни у кого не стоял пустой бокал. Саймон зычно что-то рассказывает — я не прислушиваюсь, — и Хьюго то заходится смехом, то поддакивает изо всех сил. Я ощущаю укол ненависти, который сразу сменяется чувством вины. Я знала, во что ввязываюсь, когда выходила за него замуж. Он тут ни при чем.
За ужином мы с Кэсс поддерживаем вежливую беседу. Она милая, но скучная. Я расспрашиваю ее про ребенка, хотя во всем мире не найдется человека, менее интересующегося младенцами, чем я, и Кэсс отвечает — любезно, но как-то отстраненно. До рождения Иниго она занималась кейтерингом. Пока не решила, вернется ли на работу, но скорее всего, нет; Саймон настаивает на том, чтобы жена оставалась дома. Кэсс не особо разговорчива. Я немного рассказываю про свою работу и нашу с Хьюго свадьбу, она улыбается и кивает; глаза у нее стеклянные.
Надо было лучше постараться и донести-таки до Хьюго, что нет никакой необходимости мне ехать с ним на эту неделю.
Милли возвращается с подносом — на нем кофе и травяной чай — и аккуратно расставляет чашки на столе.
— Если больше ничего не нужно, я могу вам пожелать спокойной ночи? — говорит она, тактично придавая фразе вопросительное звучание. Наверняка ей уже не терпится уйти. — Увидимся с вами утром. Во сколько вы хотели бы позавтракать?
— В восемь часов, пожалуйста! — заявляет Саймон, даже не пытаясь встретиться взглядом с остальными, чтобы получить согласие. — Мы же собрались попасть на первый подъемник, правда, Хьюго?
— Конечно! — соглашается тот, вполне предсказуемо. Любое слово Саймона на этой неделе — закон.
— Дамы, — обращается к нам Саймон, — я взял на себя смелость пригласить для вас инструктора. Надеюсь, вы не против.
Я уже открываю рот, чтобы возразить, — не собираюсь я подниматься в восемь утра, и урок лыж мне не нужен. Но Хьюго стреляет в меня глазами, и приходится закрыть рот обратно, хотя внутри я так и киплю.
— Звучит здо́рово, — отвечает Хьюго.
— Прошу прощения, но, думаю, мне пора в постель, — говорю я, театрально зевая, и беру со стола свой травяной чай. — Выпью у себя в комнате.