- Гражданин Коноплев, - осторожно, как бы переходя грязную лужу на дороге и стараясь ступать по сухому, начала она. - Я беседовала с Александром Александровичем (с Ребиковым, если вы не знаете) в день его отъезда на вокзале. Мы договорились обо всем. Вам никто не будет грозить ничем. С вас не будут требовать денег... Боже мой... что значат какие-то тысячи рублей по сравнению с жизнью наших близких! Нас - пять семей; мы обойдемся без вас. Я очень прошу вас: не нужно никаких уловок. Всему есть границы: расскажите нам только, что произошло... С ними со всеми... И мы ничего больше не потребуем от вас.
Все так же, полусидя, Андрей Коноплев смотрел мучительными глазами на Светлову.
- Маруся! - сказал он наконец с хрипотцой, с видимым усилием. - Мурочка! Ну, ты же видишь, вот... Что я тут могу, ей-богу? Ты же все знаешь! Скажи гражданке Светловой, ради Христа, что... Что никуда я не уезжал из Ленинграда... Даже в Москве был только проездом. Не выходил из поезда... Ну... не мог же я быть в каких-то тропиках... Ведь это же явная нелепица...
- А что случилось, Андрей? - удивилась Мария Бенедиктовна. - Ничего не понимаю, в чем дело?
- Дело в том, гражданка, - подняла на нее свои строгие глаза дама, - что ваш муж пытается уверить меня, что он не был в свое время участником шальмугровой экспедиции на остров Калифорния в Тихом океане. Не был, не возвращался оттуда и ничего не знает о судьбе ее участников... Экспедиция эта погибла вся во. время большого филиппинского землетрясения... Так, по крайней мере, думают... Погиб мой муж, профессор-ботаник Виктор Светлов. Погиб Иосиф Абрамович, его ассистент, Круглов, Боря Вяткин, Берг (это лекарственники). Ваш муж, как мы теперь узнали, вернулся. Так неужели же вам не жалко нас? Мы же ничего не просим, ничего не требуем от вас. Расскажит е!..
...Вы - женщина, товарищ Коноплева... Умоляю вас, не от своего только имени: заставьте его говорить. Пусть он расскажет нам: как это случилось, где именно, почему?
Мария Бенедиктовна Коноплева остановила ее рукой.
- Одну минуточку, товарищ Светлова... Один момент... Ну, а если он и в самом деле не был в этой экспедиции? Не мог быть ее участником? Как тогда?
- Как я могу поверить этому? Всем нам известно: хозяйственником, на место захворавшего внезапно Иващенко, муж уже на пути, в Москве, пригласил - ему указали! - некоего Коноплева. А. А. Коноплева. Они очень торопились. Муж известил телеграммой, что Коноплей человек опытный, что он ленинградец, что у него нет семьи, что окончательное оформление его по документам будет произведено по возвращении экспедиции на родину...
Экспедиция пропала без вести. Нам сообщили, что все участники ее, вероятно, утонули при разливе одной из рек острова: от подземного толчка ее запрудил оползень. Люди не успели выполнить задание - добыть плоды и семена шальмугры, источник целебного шальмугрового масла. Но они вели себя как герои... А теперь, через много лет, ваш муж обращается в институт и присылает туда для определения плодик шальмугры. Шальмугровое яблоко... Как же вы хотите, чтобы я поверила, что он - не он?!
Водворилось короткое молчание. Коноплев все так же сидел, прижав кулаки к ночной сорочке своей, выставив интеллигентскую, такую не мужественную от болезни, бородку, понимая полнейшее свое бессилие объяснить что-либо в этом необъяснимом переплетении истинной правды и чистейшей нелепицы... Густые темные брови Марии Бенедиктовны сдвинулись. Андрей Андреевич не любил, когда они так сдвигались, но, по-видимому, и пришедшей что-то не понравилось в этом движении.
- Светлана! - окликнула вдруг Коноплева-старшая - Поди сюда на минутку! Вы говорите. гражданка Светлова, что ваш Коноплев не имел семьи? Познакомьтесь: дочка этого Коноплева и моя... Светочка, в котором ты году родилась?
- В двадцать седьмом, мамочка... А что?
- С каких лет примерно ты помнишь нас с папой... Ну, хорошо, отчетливо помнишь...
- Вас с папой? Я думаю... Ну, сначала отрывками: на Острова мы как-то ехали... А с бабушкиной смерти уже хорошо... Все время...
- Так... На Острова - это тридцать первый год. Моя мама скончалась в тридцать третьем...
- А в чем дело, мамочка?
- Нет, так, ничего... Ты свободна, Светка... Мне кажется, спорить нам не о чем. Уверяю вас: я замужем за Андреем Андреевичем с 1926 года, и с тех пор мой муж никогда ни в каких экспедициях не участвовал. Из Советского Союза он ни разу не уезжал... Как вам кажется, может ли муж уехать из нашей страны так, чтобы его жена об этом ничего не узнала, да еще на два-три года? Я бы очень хотела, чтобы он мог как-нибудь оказаться вам полезным, но не представляю себе, как это может произойти... Насколько я могу судить, вы жертва явного и нелепого недоразумения...
Светлова, слепо поглядев сзади на Светочкину стройную фигурку, на ее кудряшки, перевела с трудом глаза на говорившую.
- Ну что ж, - проговорила она тоном, в котором покорности было больше, чем убеждения. - Не знаю, что вам сказать на это... Если это действительно так, мне остается от души извиниться перед вами... и перед гражданином Коноплепым. Ести же нет... Что ж, товарищ Коноплев? Тогда, как раньше говорили, бог вам судья... Десять лет как мы томимся неведением; больше десяти лет!.. И я... А. да что там говорить!
- Простите, как? Сколько вы сказали, прошло лет, - вдруг живо перебила Коноплева, - когда же она произошла, экспедиция эта?
- Ах... Муж уехал в Москву шестого апреля тридцать пятого года, - горько сказала Светлова, вставая. - А последние известия от них - письмо, в котором было, кстати, сказано и про ранение вашего... Простите, про ранение гражданина Коноплева... Это письмо было датировано 21 июля. Но попало оно к нам почти полтора года спустя, в самом конце тридцать шестого...
- Ну вот, видите? - еще раз развела руками Мария Коноплева. - Тридцать пятый, тридцать шестой год... Вот вам и еще одно доказательство!.. Как раз в тридцать пятом и тридцать шестом годах муж был тяжело болен, долго лежал в больницах... Так что, по-моему, вопрос совершенно ясен. Простите, ради бога, но я просила бы вас перейти ко мне: он, видите, и сегодня как раз прихворнул...