Только одно платье мне понравилось — вечернее.
В таком хоть на бал иди, хоть в гроб ложись. Я вообще слабо представляла, куда я в нём пойду. Я же в плену? И в розыске. Но искушение примерить потрясную вещицу, было очень велико.
Я вспомнила свой выпускной бал, к которому готовилась почти полгода, выбирая платье, туфельки и сумку. У меня всё было продумано до мелочей — и макияж, и причёска, даже цвет лака на ногах. Только вот не попала я на него. Так обидно было…
То платье было белым, с розовым отливом. Куда мне теперь белое…
Здоровяк прав — чёрное и красное. Чёрный, как моя душа, и красный, как свежая кровь.
Сколько людей я убила, господи? Я и не считала. Запомнился только отчим и та блонди военкор. Остальные были как куклы, как картонки, на которых мы тренировались на базе. Я не воспринимала их, как людей, как тех, кто жил, любил, ненавидел, плакал, сражался и погибал. Враг — это что-то неодушевлённое, пустое и грязное, не более того.
Виктор враг мне или нет? Он определённо одушевлённый, и пока не сделал мне ничего плохого, только собирался. Напротив, мужик вроде старается, защищает, что-то придумывает, голову себе ебёт, чтобы меня задобрить. У меня не было причин ненавидеть его. Почему тогда он меня так жутко бесил?
Здоровяку тоже платюшко вкатило, он аж из кресла выскочил. Ладно, хоть не из штанов. Обнюхал меня всю, как самку. Бр-рр… У меня аж соски колом встали от мурашек. И волосы на руках. И на ногах…
Я хотела предупредить Витеньку, чтобы он держал себя в руках, но тут он про драгоценности писанулся.
И вроде не пиздит же?
Такой улов я не могла профукать. Когда я сбегу, золотишко мне очень даже пригодится! Его можно сдать в ломбард и выручить не хреновую сумму. Куда я без денег пойду? Под мост?
Мужика нужно было как-то поощрить за заботу, подбодрить, дать ему понять, что он движется в правильном направлении, поторопить его с подарками.
Трахаться я с ним по-прежнему не собиралась, но хотя бы поцеловать могу? Не сдохну же я от поцелуя? От меня не убудет, а Виктору будет приятно. Нужно дать ему хоть что-то, хоть маленечко. Подумает ещё, что я тварь неблагодарная. И вообще, это мне жизненно необходимо для побега.
Раз уж нравится ему играть в жениха и невесту, подыграю малость. Мне сплошная выгода от этого.
А если сама целоваться полезу, он подумает, что я шкура драная. Только что взглянуть на себя не давала, а как про золотишко услыхала, переобулась махом. Так и есть, но…
Что же делать? Как быть?
Я повернулась к мужчине и осторожно положила руки на его плечи, как бы намекая, что я не против более интимных прикосновений. Пусть сам целует, как будто я ни при чём!
Виктор смотрел на меня с таким обожанием, что мне немного стыдно стало, что я его использую. Я сразу же отогнала от себя эту мысль, почувствовав его твёрдый, огромный член, упирающийся в мой живот. Он меня хочет использовать, я его. Всё по-честному. И вообще, он взрослый, бывалый мужик. Я не школьника какого-то собираюсь…
Здоровяк так внезапно накрыл мой рот своими губами, что я испуганно пискнула. Язык мужчины тут же протиснулся между моими зубами, орудуя там, как у себя дома. Он пробовал меня на вкус, как животное пробует свою жертву, жадно и торопливо.
Всё смешалось воедино: его горячие, твёрдые губы, наглый язык, вылизывающий мой рот, давящий в живот стояк, запах его пьянящий, крепкие руки, державшие меня за талию. У меня башка закружилась и подогнулись колени. Вдарил крепче, чем сивушный самогон!
Господи Иисусе, меня ещё никто так не целовал! Он так глубоко засунул в меня свой язык, будто мне душу лизнул! Внутри всё всколыхнулось, встревожилось, грудь начало распирать так, что дышать стало нечем. На секунду мне показалось, что я сейчас умру или отъеду.
Я задрожала от напора Виктора, как монахиня-девственница. Он реально меня напугал тем, что растребушил во мне эмоции и ощущения, о существовании которых я и не подозревала.
Это всего лишь поцелуй! Всего лишь обслюнявливание друг друга! — успокаивала я себя.
Здоровяка тоже понесло, он так увлёкся, что начал задирать на мне платье. Сейчас загнёт меня в кресло, и того!
— Эй, эй! Полегче! — начала вырываться я из его лапищ, тормозя мужика. — Знаю я таких. Сначала за любятину конскую в уши нассыте, а потом только дай, и поминай, как звали!
Виктор рыкнул что-то на своём великаньем, но меня отпустил.
Я со всех ног бросилась прочь, путаясь ногами в платье. Не помню, как консультанты с меня его снимали — так меня вштырило.
— Всё! Хватит с меня! — раздражённо оповестила я шмоточных фей, и они оставили меня в покое.