Я с ужасом вспоминала себя в день нашей встречи. Безысходность и мрак — это всё, что было во мне. Сейчас что-то изменилось внутри меня, но мне, опять же, нужно было больше времени, чтобы реабилитироваться от прошлого. Виктор не давал мне очухаться, пёр, как танк, и это сбивало с толку. Он просто такой человек, и не может по-другому, поэтому придётся смириться и принять его таким. Он того стоит.
— Ты мне расскажешь, что за вечеринка, на которую нас позвали? — спросила я за ужином.
— Типа бандитская сходка. Зотов будет, Славян Дикий и так, по мелочи. Полковника тоже позвали, но он ещё болеет, сама знаешь…
Услышав имя и фамилию брата убитого мною отчима, я едва не подавилась салатом. Совпадение? Бывают ли такие?
— Что за Славян? — уточнила я у Виктора. — Знаешь его?
— Кижанский авторитет. Прибежал к нам, как война началась. У меня с ним тёрок нет, но он опасен. А что? Почему интересуешься?
Сказать ему? Признаться в своих опасениях? А что, если это какой-то другой Славян? Только смуту наведу. Лучше разузнаю у Баркаса, что к чему. Он по-любому знает, что за хрен этот Дикий.
— Да так… Хочу быть в курсе твоих дел немножко.
Виктор одобрительно кивнул, и мы продолжили есть.
— Знаешь, Даша, я тут подумал, может мамку твою разыскать? — осторожно спросил Виктор через несколько минут, снова заставив кусок еды встать поперёк моего горла. — Если хочешь? — добавил он.
У меня руки задрожали от накативших эмоций. Одно дело мечтать встретить мать снова, а другое — реально увидеть её. Хочу ли я? Или только делаю вид, что хочу?
Я боялась встречи с ней. Боялась того, что я больше ей не нужна, поэтому замялась с ответом.
— Теперь у тебя есть я, Даша, — не дождавшись от меня абсолютно ничего, продолжил здоровяк. — Я буду любить тебя больше всех на свете. Если мать не оправдает твоих ожиданий — это не страшно. Ты уже взрослая, и скоро сама станешь мамой.
Я выронила вилку и закрыла лицо руками. Мне было снова обидно и больно.
Меня тут же обняли и прижали к широкой, вкусно пахнущей одеколоном груди. Я уже плакала при нём, могу поплакать и сейчас. С ним я точно могу не прятать и не скрывать своей слабости.
Потому что с ним можно.
Виктор ничего не говорил, просто гладил меня по волосам и целовал в макушку, но это было лучше тысячи слов. То, что он просто рядом, просто обнимает — это уже много.
— Я не хочу детей, Витя! Я ещё не готова! — рыдала я в его галстук, посчитав этот момент достаточно подходящим, чтобы поговорить начистоту.
— Ты ошибаешься, Даша! — усмехнулся мужчина. — Свои детские обиды можно забыть только повзрослев. Любовь к своему ребёнку поможет тебе всё преодолеть.
— Откуда ты знаешь? У тебя же нет детей?
— Просто знаю, и всё. И знаю, что наши дети будут самыми любимыми и счастливыми, и ты никогда их не бросишь, что бы не случилось.
— Я бы на твоём месте не была так уверена.
— Даша, я бы не выбрал тебя, если бы думал иначе. Думаешь, я бы стал сам себе врать или тешить себя пустой надеждой? В тебе есть любовь, много любви, нужно только до неё докопаться. Вот я и копаю…
Я снова поверила здоровяку. Снова не нашлось причины не верить ему. Меня затопило какой-то щемящей нежностью и безграничной благодарностью к этому человеку. Как же со мной, наверное, сложно?
— Ладно, поищи её, — сдалась я. — Мне есть, что сказать ей.
— Другое дело, малыш, — тяжело вздохнул Виктор. — Вытираем слёзки…
Я не смогла не засмеяться, когда он большими пальцами смахнул жгучую влагу с моих щёк.
— Прогуляемся с Фанни, и я расскажу всё, что знаю о маме?
— Конечно, моя прелесть!
— Почему ты больше не зовёшь меня козой?
— Потому что ты начала вести себя, как девочка.
35. Даша
35. Даша
Витя возился с Фанни, кидая ей резиновое кольцо, а она приносила его, радостно прыгая на задних лапках, выпрашивая его похвалу и поглаживания. Чем-то она напоминала мне меня. Я вот тоже решила стараться. Ради похвалы здоровяка? Наверное, всё же нет. Ради того, чтобы и ему со мной было хорошо.
Я довольно долго была эгоисткой. Если проанализировать наши отношения с Серёжей, то можно с уверенностью сказать, что ни кусочка моей души он не получил. Да, он трахал меня, но в своё сердце я его так и не впустила. Боялась стать слабой и зависимой от него.
А вот он не побоялся того же, полковник давал мне всё, что у него было, заботился обо мне, оберегал, как мог. Я всё хапала, загребала обеими руками, принимала, как данность, и мне было этого мало. Не оценила я Серёжу. Это не он мной пользовался, как я думала раньше, а я им.