— Ты что, медик? Свали, говорю! — спорила я, понимая, что это бесполезно. — Это отвратительное зрелище! Я в интернете видела. Ты потом меня хотеть перестанешь! — это был мой последний козырь.
— Думаешь, меня сможет напугать рожающая куночка? — заржал Витя, да так, что его гогот эхом пробежался по стенам операционной. — Из тебя сейчас появится мой ребёнок! Мой! Я хочу это видеть, и никто не сможет мне помешать! Даже его мамочка!
— Я убью тебя! — пригрозила я, корчась от новой схватки.
— Ну, это, вряд ли. Ты роди сперва, зефирка! Я своё дело сделал. Твой выход, госпожа Одинцова!
Я даже чуточку возненавидела этого шутника! Боже, почему я не родилась мужиком?
Через минуту мне уже было всё равно и на Витю. И было бы также фиолетово, если бы все люди в городе прибежали сюда и уставились на то, что происходит между моих ног. Далее я слышала только голос мужа, который повторял то, что говорил мне врач, стараясь выполнять всё, что от меня требовали.
Режущие боли внезапно отпустили меня. Я услышала пронзительный писк ребёнка и почувствовала невероятное облегчение.
— Поздравляю! У вас девочка! — сказал врач, укладывая тёплый, влажный комочек на мою грудь.
Девочка! Дочка! Слава богу! Я сделала это!
Я уставилась на кряхтящий комочек, не понимая пока что сейчас чувствую, пытаясь разобраться с этими неизведанными доселе ощущениями.
Ребёнок был сморщенным, в какой-то жуткой слизи, таким страшненьким… Я даже не понимала, какой у него цвет глаз…
Меня затопило такой любовью к этому чуду, такой щемящей нежностью! В один момент, будто меня поразило молнией, я поняла, что ничего лучше и прекраснее со мной ещё не случалось, потому я и не могла сформулировать свои чувства. Да и вряд ли рождение ребёнка можно было с чем-то сравнить в принципе.
— Какая же она красивая! — прошептал Витя, рядом с моим ухом, выводя меня из какого-то забвения.
Нашу дочь было сложно назвать сейчас красавицей, но спорить с мужем я не стала. Если присмотреться, есть в ней что-то этакое. Витя снял с лица маску, вытер ею мокрое от слёз лицо и поцеловал малышку в черноволосую головку. Потом чмокнул меня в висок.
Никогда бы не могла даже мысли допустить, что Витя может заплакать. Это поразило меня куда больше, чем рождение дочери. Я и не знала, что мой муж может быть таким чувствительным, но он, оказывается, мог. Теперь, наверное, я видела всего его, как он есть, и всё это любила. Но малышку любила в миллион раз сильнее мужа.
Как мама могла сказать, что мужики важнее детей? Если раньше я её не понимала, то сейчас, став матерью, я окончательно и бесповоротно убедилась в том, что мама — глупая женщина. А может, её любви не хватало на всех? Во мне её сейчас было так много, что я любила не только мужа и дочь, но и весь мир. Даже маму. Даже жабу, у которой два сына от Серёжи. У меня теперь есть своё собственное счастье, и можно никому не завидовать.
— Давай, назовём её Викторией? А, Дашунь? Это же победа! Наша награда!
— Давай! Прекрасное имя! — безропотно согласилась я, потому что тут было без вариантов.