Люба плакала о том, что дети могут пострадать от случайности, что она себе этого не простит, что не может простить, что сын погиб, и погиб нелепо, и что муж ушел в запой и не хочет возвращаться, что жизнь кончилась, и ещё о массе всяких вещей, что давно тяготили её душу. А когда выплакалась наконец и успокоилась, Лисасевна предложила:
— А помоги мне чуть-чуть. В таком виде тебе к детям нельзя — перепугаешь. Да и укладывают их уже. А мне кое-что сделать надо.
И весь тихий час Люба диктовала какие-то цифры, а Лисасевна быстро тарабанила по клавишам, заводя их в компьютер. А когда закончила, сказала:
— Люб, мне кажется, у тебя хорошо получится с цифрами. Ты подумай, может, переучишься на бухгалтера?
— Это сложно, наверное, — пробормотала Люба гнусаво. Предложение было неожиданным, и оттого пугающим. — Я думала, может… Может, у заведующей попроситься садовником?
Лисасевна усмехнулась:
— Ну это ты завсегда успеешь, даже будучи бухгалтером. А ты освой новую профессию, обстановку смени. В бухгалтерии, знаешь ли, никаких детей.
В тот же день, после того как на прогулке Катя Пырченкова залезла на крышу павильона и чуть не упала, а Костя Любицкий подрался с Ромой Семченко и до крови оцарапал ему лоб, Люба решилась. А с понедельника пошла на курсы бухгалтеров. И через полгода, опять же благодаря Лисасевне, нашла новую работу.
И до определенного момента в новом коллективе, на новой работе Варя была счастьем и радостью. Пока не захотела дружбу углубить.
— А где муж работает?
— А почему специальность поменяла?
— А где живешь? Ой, так только коммуналки!
— А дети есть?
Или рассказывала про ремонт, который они с мужем закончили, или про новый комод, антикварный, «только немножко восстановить и будет сказка!», или про машину, которую решили менять, опять же вместе с мужем, потому что можно купить хоть и подержанную, но круче. И каждый раз после подобных признаний Варя выжидающе глядела на Любу, будто требовала у неё рассказать о том же.
Только Люба улыбалась вежливо и аккуратно переводила разговоры на другую тему. Проникновение чужих в своё личное пространство она воспринимала болезненно. Да и хвастать особенно ей было нечем.
В принципе, такая стратегия работала, позволяя общаться на множество других тем — здоровое питание, пряжа и готовые вязаные вещи, рецепты блюд и летней консервации, транспорт, погода. И так бы продолжалось и дальше, Любу всё устраивало.
Но однажды Варя совершила ошибку — без предупреждения ворвалась на запретную территорию. Вернее, Люба не успела понять, что приятельница планирует визит, и предпринять хоть что-то, чтобы оградить её от этого.
Это случилось в день рождения, на второй год её работы в бухгалтерии.
В первый год Варю удалось нейтрализовать, как бы мимоходом пригласив в кафе. После привычного поедания пиццы и торта во время перерыва, после вручения пары упаковок пряжи, Люба, глядя в любопытные глаза Вари, у которой на лице было написано желание сократить дистанцию, предложила:
— А давай зайдём в ту кондитерскую, которая возле проходной? Я там такие пирожные красивые видела, когда торт покупала. Я угощаю!
И Варя согласилась.
Для Любы тот вечер стал действительно ярким праздником в череде серых будней, хотя потом и пришлось довольно долго латать дыру в бюджете. Она была рада, что побывала в кондитерской – яркий свет, чудный запах, незабываемые вкусы, льстивые комплименты общительного хозяина, чем-то похожего на итальянца, который любил выйти и лично пообщаться с клиентами.
Она не жалела, и, наверное, поэтому хотела повторить такой вечер и на следующий год. Но не успела, трезво рассчитав, что если день рождения в пятницу, то торт с коллективом тоже в пятницу, а кафе и до понедельника подождет. И даже предложила это Варе. И та с хитрой улыбкой согласилась.
Но уже тогда по этой улыбке можно было понять, что она что-то задумала, можно было догадаться!..
И Любе стоило это догадаться, понять слабые сигналы и подсуетиться заранее. Потому что Варя ждать не стала. Впрочем, ничего преступного она не совершила, всего лишь пришла в субботу с тортом.
В гости.
Домой.
К Любе.
Без приглашения.
Люба корила себя потом не один день. Ведь был ещё и разговор, который Варя завела после поздравительного чаепития.
— Торт нужно печь самой! – с улыбкой проговорила Варя, глядя на Любу с мягким укором. – Ты разве не умеешь?
Люба неопределённо пожала плечами. Она умела, да только условия, в которых она жила, не располагали к кондитерскому творчеству.
— Можно и пирог, но обязательно с начинкой! – проговорила Варя, с намёком глядя на коллегу.
Люба вполне поняла этот намек, вот только не поняла, что тушить нужно не сиюминутный пожар.
— А вы какую больше всего любите начинку в пирогах? – спросила Люба у начальницы Ольги Викторовны, которая задумчиво кивала, слушая Варю.
Она уже съела свой кусок покупного торта и теперь вертела в руках чашку с остатками чая. Задумавшись на секунду, ответила так же солидно и обстоятельно, как и на любой вопрос, касающийся работы:
— Если пирог открытый, то, конечно, с малиновым конфитюром. Если закрытый, то лучше с капустой, она не так влияет на вес. Если пирожки, то самые вкусные – с яблочным повидлом. Бабушка моя была мастерица такие печь! – в последней фразе мелькнула нотка ностальгии, и коллеги переглянулись с понимающими улыбками.
— А я вот пробовала с киви недавно. Вы знаете, цвет ужасный – не бывает в природе такого цвета! – а на вкус очень даже ничего, похоже на обычный джем, только более кислый, — вступила в разговор Инга, которую на работе видели редко, она чаще сидела на больничном с ребенком. Да и работала Инга скорее для того, чтобы не скучать, муж у неё ходил в моря и дома бывал редко, зато с деньгами сложностей не было. И она, конечно, могла себе позволить не только класть в пироги джем из киви, но из манго, и просто есть манго как другие едят хлеб.
— А я когда-то джем из крыжовника пробовала, — подбросила дровишек в огонь разгорающегося состязания «едали ль вы?» Люба. – Очень интересный вкус.
Коллеги тут же забыли о поводе к чаепитию, увлёкшись вечной темой. А Люба не возражала, демонстрируя внимание к словам каждого, кто говорил хоть что-то. «Ничто так не стимулирует человека к разговору, как интерес к его словам», — вычитанная когда-то давно мудрость срабатывала и на этот раз.
Выиграв короткую битву сейчас, переключив внимание всех со своего торта на другую тему, Люба не заметила, как проиграла сражение. Потому что Варя, решившая, видимо, осчастливить упрямую и скрытную подругу вопреки её желанию, пошла ва-банк — явилась без приглашения с домашним тортом домашнего приготовления.
— Любовь! К тебе! – услышала Люба из коридора и отложила вязание. Сердце нехорошо дернулось, но она усилием воли его усмирила – выходной, никаких проблем у неё нет, значит, ничего плохого не произойдёт.
Направляясь к двери, проверила телефон – СМС не было, пропущенных звонков тоже, а выйдя в коридор только вздохнула: на пороге стояла Варя с тортом в коробке и с ошарашенным лицом.
Ошарашиться было из-за чего. Дверь ей открыл толстый сосед, Людкин муж, в своей привычной домашней одежде. «Я у себя дома! – говаривал он с вызовом, — в чём хочу, в том и хожу!» И действительно ходил в чём хотел. А хотел в основном в семейных трусах, напоминающих паруса — такие же огромные, такие же линялые.
Увидев такое вот чудо, большое, толстое, да ещё и в семейных парусах в захламлённом полутёмном коридоре коммунальной квартиры, Варя, хоть и слегка подготовленная состоянием подъезда, застыла на пороге. Вокруг неё гавкал, припадая на передние лапы, Тефик.
— Ну проходи, — со вздохом сказала Люба.
Глава 13. Здесь
Глава 13. Здесь