— А куда вы выезжаете обычно? — спросил Виктор со своей милой улыбкой и неприкрытым любопытством во взгляде.
Альбина немного смутилась и, отведя взгляд, пожала плечом. Куда здесь можно выехать на верховую прогулку? Она знала только выгон за домом Базиля, но вряд ли это было любимым местом выезда столичной молодежи.
Диана, которая внимательно рассматривала пирожные на тарелке, будто целилась, уловила паузу и снова воскликнула, обернувшись:
— Ах, Альбина! Вышечки! Это самый лучший парк для верховых прогулок!
Молчаливая Лидия — вряд ли совсем молчаливая, скорее, рядом с разговорчивой Дианой кажется молчуньей — согласно закивала. Офелия, полная собственного достоинства, рассудительно подтвердила:
— Вы абсолютно правы, дорогая Диана.
Ну, Вышечки, значит, Вышечки. Альбина глянула на Виктора. Он всё с тем же ищущим взглядом ждал её слов.
— А там есть конюшни? — уточнила, пользуясь случаем. — Вы там уже бывали?
И поскольку рот у Дианы был занят пирожным, Виктор взял на себя смелость ответить:
— Да, конечно. Если прибыть туда пораньше, то выбор будет больше, и можно найти спокойную лошадку. Да и дорожки утром свободнее.
Взгляд Альбины соскользнул на темноволосую фигуру за столом — Фернон качнул головой то ли соглашаясь, то ли выражая недовольство — и опять уперлась в тот же неприязненный взгляд. Поспешно отвернулась к окну.
А там... Там увидела невысокую фигурку матери, медленно шедшую по улице. Фекла Фроловна подслеповато щурилась, присматриваясь к вывескам, видимо, выискивала знакомое название. Родной человек сейчас был как палочка-выручалочка, и Альбина с благодарностью за неё ухватилась.
— Мне уже пора. Было приятно повидаться, — проговорила и обернулась, чтобы улыбнуться на прощанье всей компании.
— Мадмуазель Альбина, так вы будете в Вышечках? — подался к ней Виктор.
Если бы было можно, она разыскала этот парк прямо сейчас — ей и амазонку хотелось надеть, и верхом прокатиться, и, конечно же, ещё раз увидеться с Виктором. Но демонстрировать свой интерес открыто не стоило, это выглядело бы слишком неприлично.
— Да, конечно, — ответила она без улыбки и взялась за перчатки.
Она натянула их — сейчас, чувствуя на себе множество взглядов, один из которых, казалось, обжигал, они натягивались не в пример быстрее — и, прихватив коробку с конфетами, уже ступила в сторону двери.
— А когда? — шагнул следом Виктор.
Альбина на мгновенье замерла: если сказать «завтра», не будет ли это слишком поспешно?
— Возможно, послезавтра. Да. Скорее всего, послезавтра. До свидания, господа.
Она ещё раз обернулась к компании, которая на прощание махала ей ладошками, кивнула всем с улыбкой. Снова наткнулась на черные неподвижные глаза Ольгерда Фернона и поспешила перевести взгляд на Виктора и кивнуть в знак благодарности за открытую дверь.
— Мама, я здесь! — Альбина окликнула матушку, которая таки не рассмотрела вывеску и уже шла мимо.
Фекла Фроловна остановилась, ища дочь взглядом, и та поспешила по ступеням вниз с замиранием сердца. Каждый раз видя такое выражение лица у матери, где-то в груди у Альбины шевелилась острая игла — она с особой, кристальной ясностью понимала свою ответственность за её благополучие.
Женщина, увидев дочь, сразу из подслеповатой, пугливой старушки будто по волшебству превратилась в жизнерадостную пожилую женщину. Альбина улыбнулась и протянула руку, чтобы подхватить под локоть, и ещё раз обернулась к кофейне. За стеклом мелькнуло улыбающееся лицо Виктора. Жаль расставаться, но с другой стороны и хорошо: не придется его представлять матери — слишком рано о чем-то говорить, а матушка обязательно напридумывает всякого.
Глава 15. Там
Глава 15. Там
«Утром пораньше», как оказалось, бывает разное.
Если ты жизнерадостный жаворонок, и восходящее солнце наполняет тебя восторгом, то и в парк Вышечки логично приехать едва-едва после открытия и… оказаться единственной посетительницей конюшни в это раннее утро. Фёкла Фроловна, кстати, тоже жаворонок, не видела ничего странного в том, чтобы ехать на конную прогулку пораньше.
— Ох, и хорошо, Алечка! Утро-то какое! И солнышко будто румяное, и холодок, и воздух свежий, — приговаривала она, семеня по пустынной улице рядом с дочерью.
Альбина шла небыстро, но матушка, спешившая просто так, по привычке, всё равно запыхалась. И потому с удовольствием устроилась в крытом павильоне, чтобы почитать книгу и выпить чашечку кофе. Она ничуть не смущалась тем, что под навесом для зрителей пребывает одна. Наоборот, это даже хорошо, считала она, меньше ошибок наделает. А этого она побаивалась. Всё же единственную дочь нужно замуж отдать, и отдать хорошо, и не хотелось бы испортить столь важное дело незнанием столичных нравов.
Конюхи, может, и не были жаворонками, но все же были готовы помочь выбрать лошадку — для первого раза спокойную и послушную. Оседлали её, вручили Альбине морковку, чтобы знакомство прошло гладко, проверили упряжь ещё раз.
Девушка подносила морковку кусочек за кусочком к морде лошади, гладила её по бархатистому носу, уворачивалась от фырканья и ловила косые взгляды работников конюшни. Тут было понятно и немного забавно — она попросила мужское седло. И когда старший конюх предложил помочь взобраться на лошадь, Альбина отказалась, и сама легко взлетела в седло, услышала дружный вздох и обернулась. Лица у конюхов одинаково вытянулись, и кто-то выдохнул: «Ох ты ж!» И девушка, пытаясь скрыть улыбку, опустила голову, гладя добрую лошадку по шее.
Ну да, Базиль не просто учил верховой езде. Он ещё сумел передать свою любовь к лошадям, научил слушать животное, улавливать его характер и настрой. А лошадка, доставшаяся Альбине, кроме спокойного нрава имела привычку к прогулкам и меняющимся седокам, и в целом к жизни своей, смысл которой состоял в развлечении дам и кавалеров. И потому они с всадницей быстро почувствовали друг друга, и девушка послала лошадь в рысь, а затем подняла в галоп.
Ветер рванул волосы назад, воздух уплотнился, вбиваясь в легкие вместе с запахами, в крови забурлил азарт. Всё-таки верховая езда — это такое удовольствие!
Солнце путалось в густых кронах, в которых совсем редко мелькал желтеющий лист, и Альбина, захлёбываясь восторгом и воздухом, сожалела лишь о том, что не догадалась раньше поискать возможность такой прогулки.
Дорожки парка были пусты, и девушка проскакала по ним всем, не опасаясь столкнуться с кем-либо ещё. Несколько раз махала матушке, проезжая мимо. Заметила конюхов, для чего-то вышедшими из конюшни, презадумчиво опершихся на ворота и провожающих её взглядами. Она успела до самых краев наполниться радостью от движения, свежего воздуха и встречного ветра к тому моменту, когда появились другие посетители.
Ей послышалось собственное имя в порыве ветра, и Альбина обернулась, чтобы проверить не послышалось ли. На пересечении дорожек, чуть позади, заметила всадника, который отчаянно махал ей рукой. Придержала лошадь. Через считанные мгновения с ней поравнялся Виктор Халави. Он сиял радостной улыбкой, и тем напоминал этот солнечный день, яркий и радостный.
— Я искал вас, мадмуазель Альбина! – он слегка запыхался то ли от быстрой скачки, что вряд ли, то ли от волнения или радости.
Альбина замерла. От волнения? От радости, что встретился с ней? Отвернулась от мужчины, внимательно вглядываясь в дорожку, будто спокойная и смирная лошадь не сама выбирала путь и не справилась бы без внимания человека. Справилась бы. Но сердце Альбины колотилось, губы подрагивали, и потому пауза сейчас была совершенно необходима.
А когда волнение слегка улеглось, когда Альбина справилась с улыбкой, что проскальзывала на лицо, снова повернула голову к Виктору.
Тот всё так же улыбался. Его волосы, поблескивающие на солнце, волшебным образом добавляли блеска улыбке. Но смотрел он не на неё, немного в сторону, и Альбина чуть не прыснула, поняв, что он усиленно отводит взгляд от её ноги в узких брюках, чуть видную из-под амазонки. Поняла и чуть не рассмеялась.