— Диана, — Альбина улыбнулась мягко, — мне так жаль! Так на мага хочется посмотреть, просто нестерпимо! Это, может быть, единственный шанс в жизни!
Диана недовольно поджала губы и проговорила тихо, так, чтобы слышала только Альбина:
— Здесь женихов нет, имей в виду. — И многозначительно обвела взглядом преимущественно седые и плешивые макушки игроков.
Альбина вздохнула — не поспоришь, и пожала плечами. Ну не встретит она сегодня новых кандидатов в мужья, значит, встретит в другой раз, а чем рядом с Дианой, так лучше здесь. Был бы Виктор, а так… Взгляд её опять притянулся к играющим за ближайшим столом.
Диана, обращаясь к отцу, проворковала, чуть заметно шепелявя, будто опять вернулась в детство:
— Папочка, ты же присмотришь за Альбиной? Она решила посмотреть на мага. Хорошо?
Папочка, задумчиво глядевший на игорный стол, похлопал дочь по руке и кивнул, и девушка, сделав легкое прощальное движение рукой обоим — и приятельнице, и отцу, — выпорхнула из прокуренной комнаты с живостью, говорившей о том, что она рада сменить это помещение на что-то более подходящее.
Пусть. Альбина наконец осталась одна — отец Дианы рассеянно качнул головой, скорее уж думая о своем, чем отвечая дочери, повернулся к игрокам и моментально потерял интерес ко всему, кроме игры. Стоявшие вокруг столов, сидевшие за столами, прохаживающиеся между столами люди не выглядели чудовищами, пожирающими молоденьких девушек ни с того, ни с сего, а что до дыма, то…
…Люба усмехнулась — из-под двери в комнату тянуло дымом, а за самой этой дверью разгорался скандал. Снова Семеныч вышел из своей комнаты с сигаретой во рту — а курил он что-то невероятно вонючее и едкое, — и, конечно же, вся Людкина стирка, развешенная на кухне, провоняет табачищем, вот она и орёт…
Альбина сначала смотрела и пыталась понять, что это за игра и каковы правила, а потом увлеклась.
У одной пары рук пальцы были короткие, с толстыми, грубыми ногтями. Эти пальцы гнулись плохо, будто были выточены из цельных деревянных чурок, и игра ими велась так же прямолинейно, неловко и грубо. А вот руки с широкой ладонью и тонковатыми для такой ладони недлинными пальцами играли легко, даже изящно, и Альбина залюбовалась их игрой.
За столом были, конечно, и другие игроки, но эти двое оказались самыми интересными для наблюдения: можно было спорить, что первый человек проиграет, а второй — выиграет, и девушка с затаённым азартом следила за партией, подсчитывая сброшенные карты. И когда её предположения таки оправдались, Альбина улыбнулась победно, будто выиграла сама.
Улыбнулась и оглянулась, будто очнувшись. И слегка испугалась – где она? Что с ней?
А потом вспомнила про вечер игр, Диану, её приятеля, с которым она, Альбина, оказывается, танцевала на своем первом балу и которого не запомнила. Потом вспомнился его тяжелый взгляд. Альбину передернуло, и она с новым интересом присмотрелась к игре за соседним столом.
Здесь играли быстро, и было похоже на теннис: ход – удар, ход – удар, сет, переход хода, а потом новый сет, и снова ход – удар. Только мяча не хватало. Альбина не сразу поняла, что к чему, но разобравшись, опять определила руки того, кто играл красивее всех. В этой игре фаворит Альбины имел пальцы сухие, не очень длинные, но крепкие, единственным украшением которых был крупный серебряный перстень с малахитом. И она болела за этого игрока – ей нравилось, что он играл быстро, без суеты, по-деловому, но очень умно. Уверенно. И что белый металл с темным полированным камнем поблескивал скромно, тоже нравилось. И когда игра закончилась, девушка осталась стоять, в надежде, что будет ещё один раунд.
Так и вышло. Эти руки снова ловко отбивались, искусно нападали и, кажется, вели в игре. Но вот над очередным ходом они застыли, замерли на мгновенье. Альбина, стоявшая недалеко от игрока, — не иначе как шажок за шажком подтянулась к самому интересному человеку за этим столом — видела часть его карт. Она помнила все вышедшие и понимала какой картой нужно ходить, а вот сам игрок, похоже, позабыл, потому что взялся не за ту. Взялся, но задержался, видимо, сомневаясь.
Альбина недовольно выдохнула, досадливо цокнула языком. И сухие, не очень длинные пальцы, будто ждавшие этого едва заметного знака, взялись за другую карту, ту, что давала более выгодный расклад, и выложили её на сукно. Девушка облегченно выдохнула — выигрыш был гарантирован. Ещё пара ходов, и человек, за которого она болела, действительно выиграл вместе с другим, сидящим напротив него. Они обменялись жестами, поздравляя с друг друга с победой.
Закончившаяся партия будто сорвала полог молчания: за столом все оживились, загомонивши то ли обсуждая игру, то ли договариваясь о следующей, кто-то стал вставать и переговариваться с теми, кто хотел занять их место, кто-то жал руки партнёрам по игре. Победитель встал и повернулся к Альбине. Он не был юн, но и стариком назвать его было бы неправильно. Взгляд мужчины оказался доброжелательным, и Альбина отметила, что если бы по пальцам можно было представлять человека, то этого она примерно так себе и представила бы.
Мужчина, поклонившись Альбине, приветствовал:
— Рад снова видеть вас, мадмуазель. — И взяв её руку, поцеловал.
Альбина чуть нахмурилась и, почти не скрывая иронии, уточнила:
— Мы с вами танцевали на балу у Дайконов. Второй танец. Верно?
Она напряглась, ожидая услышать если не упрек, то все же никак не что-то хорошее. Господин чуть склонил голову, присматриваясь, и едва заметно улыбнулся.
— У вас было такое испуганное лицо, что я опасался обморока. Неужели всё-таки запомнили?
Альбина почувствовала себя свободнее. Брови сами приподнялись удивленно, она улыбнулась.
— Испуганное? Я... волновалась. Первый бал. И вас я всё же немного запомнила. Вернее, ваш камзол. На нем ещё были пуговицы.
Альбина поняла, насколько нелепо то, что она говорит, но господин, слушавший внимательно, оставался спокоен, и на лице его не мелькнуло и тени неприязни. От облегчения девушка едва не засмеялась.
— Простите мне мою забывчивость, месье… — пробормотала неловко.
Господин чуть двинул губами, чтобы напомнить своё имя, как рядом раздался крик:
— Вот! Вот! Видите? Это она подсказывала господину Бономме! И теперь они смеются над нами и обсуждают, как облапошить доверчивых людей в следующей игре!
Месье Бономме — вот как его зовут, хоть бы теперь не забыть! — отпустил руку Альбины и обернулся к крикуну.
— Что? Молчите?! Правда глаза колет? — всё больше и больше повышал голос невысокий кругленький господин с алыми пятнами на щеках, пытаясь заглянуть в глаза более высокому господину Бонноме.
Вокруг собирались гости, привлеченные криком. Вперед вышел важный пожилой слуга, очевидно, распорядитель. Поклонившись, он успокаивающе произнес:
— За хозяином уже послали. И пока мы его ждем, месье, расскажите о ваших претензиях.
— Что рассказывать?! — распалялся всё больше мужчина, краснея уже не только лицом, но и лысиной. — Она ему подсказала! Подсмотрела у всех карты, а потом к нему подкралась и подсказала!
Важный слуга поклонился и вежливо ответил:
— Я слежу за соблюдением правил, господа. И знаю точно — нарушений не было. Девушка ни с кем не разговаривала.
— Значит, она магичка, скрытая магичка! И она подсказывала с помощью этих своих магических штучек!
Боже, какая нелепость! Альбина изумленно замерла: она подсказывала? Магией? Она – и магичка?
Но то, что было нелепостью для неё, не показалось таковым другим. Как ни странно, эта глупость, высказанная вслух, резко изменила мнение присутствующих. И если первые обвинения лысеющего господина были восприняты с некоторой долей иронии, то, когда речь зашла о магии, лица всех стали серьезными. Альбина обводила взглядом людей и понимала всё отчетливей — кажется, у неё неприятности.