И они поспешно покинули парк.
Глава 22. Там
Глава 22. Там
Мысль о дне рождения точила в голове ходы, словно злобный червь, и одно только упоминание об этом придавливало Альбину, мешая дышать. Время утекало, а дело не двигалось с места. Хуже того, идеи вымелись из головы, будто испугавшись того самого червя. Надо было отпустить ситуацию, расслабиться. Обычно это помогало, но сейчас никак не получалось. Ещё и поэтому становилось только хуже. И девушка решилась на крайнюю меру — поговорить с матушкой.
Обычно с Феклой Фроловной полезно было обсудить что-то попроще, что-то приземленное, касающееся хозяйства. Например, покупки, наём служанки или меню на неделю. Здесь матушке не было равных, и полученный совет гарантировал идеальный вариант решения проблемы. Но более сложных материй лучше было не касаться: матушка моментально смущалась, а засмущавшись, могла сказаться старой и не очень умной, спрятаться за свою провинциальность, или вовсе удариться в рассуждения. И её слова, простоватые, в чем-то наивные, иногда совершенно не в тему, но при этом льющиеся потоком без конца и края, говорили только об одном — человек хочет любым способом уйти от ответа, сбежать и спрятаться.
Боясь вот этой бессмысленной лавины, Альбина какое-то время молчала колеблясь. А заговорила только тогда, когда поняла: нужно просто кому-то выговориться, чтобы разорвать замкнувшийся круг мыслей, и неважно, получит она совет или нет. Нужно рассказать, и тогда, возможно, какая интересная мысль да и появится.
И момент выбрала удачный: они как раз шли после любимого матушкиного похода по лавкам с ощущением успешного дня – выгодные покупки и хорошая погода располагали к приятной беседе:
— Матушка, скоро мой день рождения. Как вы думаете, как нам его отпраздновать? — Вздохнула тяжело и выдала неожиданную для самой себя мысль, одновременно порадовавшись, что, кажется, прорвала-таки замкнутый круг, и испугавшись высказанной идеи: — Или вообще не праздновать?
— Алечка, надо, — наставительно прокряхтела матушка, — день рождения праздновать надо обязательно, гостей вот собрать. Только я совсем неумная, не знаю, что ещё подсказать.
Альбина постаралась спрятать вздох разочарования — ну что же, она и не обольщалась, спасибо, хоть что-то на ум пришло, хоть и не то, что надо. А матушка то ли от приподнятого настроения, то ли засовестившись, что не помогает дочери, а скорее от возрождающейся уверенности в себе, пройдя пару шагов в молчании, все же сказала:
— А вот если бы ты спросила совета у мадам Энне, то, может, она тебе что и подсказала. Она молода, умна, много знает. Вон, рекомендации к мадам Зу дала, а уж она какие платья шьёт! Лучшие в столице!
Да, платья дочери стали предметом гордости Феклы Фроловны. Она уже и позабыла, с каким недоверием впервые перешагнула порог портнихи. Новые знакомые матушки заметили необычные наряды её дочери, очень хвалили мастерицу и расспрашивали про неё, и это, конечно же, добавило гордости провинциальной вдове.
Платья. Совет мадам Энне… Альбина посмотрела на матушку задумчиво, а потом улыбнулась – вот оно, решение. Вернее, ещё не решение, а только намек на него, но уже что-то! И девушка обняла матушку и едва удержалась, чтобы не закружиться вместе с ней прямо на улице.
— Мама! Как хорошо вы придумали!
Фекла Фроловна расцвела. Похлопав по руке дочери, на которую под локоток опиралась во время прогулки, сказала довольно:
— Алечка, как же я буду скучать, когда выдам тебя замуж и вернусь к себе!
У Альбины резануло в душе, тоска обожгла болью. Хорошо, что они уже шагнули за калитку особняка, в котором жили: если слеза капнет из глаза, то никто не увидит. Девушка отвернулась в сторону. И тут за спиной послышался звонкий голосок:
— Мадмуазель! Мадмуазель Альбина!
Она обернулась. К калитке подбежал уличный мальчишка — босоногий, чумазый и растрепанный.
— Вам записка! – Он размахивал рукой с зажатой в ней белой бумагой.
— От кого? — удивилась Альбина, вернулась и приняла немного пострадавший от потных и не очень чистых рук конверт.
— Господин велел передать. Сказал, чтобы строго вам в руки. Я ждал, пока вы вернётесь, и вот! Строго в руки.
Мальчишке явно нравилось это выражение — строго в руки — и он его повторял важно, будто пароль или заклинание, делающее его особенным.
— Какой господин? — спросила Альбина и попыталась заглянуть в конверт. Но тот был запечатан, и пришлось приструнить любопытство.
— Богатый, конечно!
Девушка оторвала взгляд от таинственного послания и удивленно уставилась на мальчишку. Тот, подбодренный вниманием, заулыбался и хвастливо пояснил:
— Он заплатил два раза. Сначала, чтобы я бумагу вручил, а потом ещё чтобы подождал, пока вы вернетесь из лавок.
— Откуда же ты знал, что мы были в лавках? – с улыбкой спросила Альбина — мальчишка забавно пришепетывал из-за нехватки передних зубов, и его было весело слушать.
— Так я же говорю — господин богатый, он мне платил ещё раньше, чтобы я за вами подсматривал, куда вы ходите и когда. Вот и знаю.
Что? Подсматривал? Сердце встрепенулось — Виктор… Неужели? И сладко заныло — какой он все-таки мальчишка!
— Значит, я тебе монетку не дам, раз ты теперь разбогател, — подмигнула Альбина, радуясь непонятно чему.
И хоть улыбку она сдержала, но мальчишка и так понял, что она не сердится. Вздохнул — от повторного гонорара он бы не отказался, — и кивнул. Махнул на прощанье рукой и побежал по улице.
— Это кто же, Алечка? – спросила матушка, едва закрыв за ними дверь особняка, и устало оперлась на кованный столик у высокого зеркала в прихожей. — Не тот ли приятный молодой человек, что давеча был в парке?
Альбина смутилась — она ведь тоже подумала прежде всего о Викторе, и ответила чуть суше, чем надо:
— Не знаю. Сейчас почитаем.
И, скрывая за деловитостью неловкость, прошла в гостиную и, разыскав нож для резки бумаги, и принялась сосредоточенно открывать конверт. Развернула записку. Ещё не прочитав, поняла — не от Виктора, и от этого радостное волнение улеглось. Писала Диана. И речь шла о том, что её пригласили на праздник к Ларко, и там ожидается нечто совершенно небывалое и очень интересное.
Сама по себе записка была вроде и ни о чем — ну пригласили Диану, ну праздник, подумаешь. Причем тут Альбина? Но в конверте нашелся свободный пригласительный, в который имя вписано не было. Девушка повертела его в руках. Плотная бумага была не новой, какими бывают стопки свежеотпечатанных карточек, а слегка неровной, с потертыми, чуть загнутыми уголками, будто её какое-то время носили в кармане.
Альбина задумалась, легонько постукав по щеке пообтрепанным краем: если записку написала Диана, от при чем тут мальчишка-посыльный и мужчина, который ему заплатил? Ничего не понятно.
— Тебя куда-то зовут? – спросила Фёкла Фроловна, близоруко щурясь на записку.
Она стояла у лестницы, собираясь подняться к себе в комнату. Такой ритуал — отдыхать после пеших прогулок — завелся ещё там.
— Хм, не пойму… - пробормотала девушка, нахмурилась и принюхалась – бумага чем-то пахла. Видимо, тонкий картон, действительно, не один день пролежал в кармане часто надеваемой одежды, отчего пропитался запахом. И точно не были женские духи.
Всё же Виктор? Почему тогда не передал сам? Судя по состоянию картона, он давно болтался у него в кармане, а встречались они и на прошлой неделе, и вчера. И… Диана. При чем тут она?
Альбина снова втянула носом воздух. Что-то знакомое… И неприятное, даже тревожное. Нет, от Виктора пахнет по-другому. Она отодвинула пригласительный билет от лица, повертела разглядывая. В углу, если повернуть картон к свету, было пятно. Альбина даже подошла ближе к окну, чтобы получше рассмотреть – не показалось ли ей? Не показалось: что-то было написано, а потом стерто. Следы графита убрали, но карандаш оставил неглубокие бороздки, и если присмотреться, то можно разобрать выдавленные буквы «Для О.Ф.№2».