Внезапно взял меня за руки (подаюсь, с ужасом слежу за происходящим; слышно напрягся и Доктор). Движение - и обронил в мои ладони Фон-Нейман небольшой мешочек с чем-то тяжелым, звенящим внутри.
- Прошу, примите нашу благодарность, - милая, загадочная улыбка; взор переводит учтиво на Хельмута, хотя мои руки все еще не выпускает из своих - не сопротивляюсь, жду.
- Не хотели бы отужинать вместе с нами, гости дорогие? - замялся Врач, не зная что и ответить. Но Бауэр не стал и дожидаться. Тут же обернулся ко входу и крикнул. - Анкэль!
Вмиг вошел в конюшню монах. Беглый взгляд на меня, на Врача, на своего «повелителя» и тотчас покорно опустил очи в пол.
- Проведите наших гостей в трапезную... - махнул рукой в сторону Хельмута (а вот меня из своей "хватки" так и не выпустил).
- Прошу, следуйте за мной...
Молодой человек тотчас проделал разворот и всем своим видом вынудил моего Доктора последовать приглашению. Едва же я решила начать движение, как немедля остановил меня «Покровитель». Молча, уверенно, да так, что невозможно не подчиниться. С испугом взор тому в глаза - полная непроницаемость. Замерли от такого в нерешимости и остальные.
Шепчет Фон-Нейман, твердо, мерно, даже не удостаивая тех взглядом.
- Идите. Мы Вас сейчас же догоним.
С ужасом перевела я на Хельмута очи - несколько мгновений сомнений, но сдался: покорно, печально повесил голову на плечах и подался на выход. Скрылся за ним и монах.
- Анна, - тотчас выстрелил словами Бауэр, отчего я резко перевела взгляд ему в лицо. Поежилась. Не дышу.- Не сочтите меня... лишившимся рассудка или бесстыдным наглецом, но...я не могу молчать. Я не знаю, когда еще удастся побыть с Вами наедине, чтобы могли смело поговорить, не страшась посторонних взглядов и ушей... Посему решаюсь, прямо сейчас, буквально, в первую нашу очную встречу, высказаться, облегчить свою душу. Все рассказы об этой вашей самоотдачи, храбрости, уверенности, образованности... - всё меня так впечатлило, что я не мог пройти мимо. Это - дар Божий, чудо. Особенно учитывая то, если верить слухам, что памяти Вы лишились, однако... мудрости своей не растеряли. Это - невероятно.
Пристыжено опускаю очи, молчу.
- Но есть еще кое-что... Анна.
Невольно вздрагиваю. И снова глаза в глаза.
- Неведомым образом Вы стали мне небезразличны. Днями и ночами напролет я не могу ни о чем думать. Ни о чем, и ни о ком, кроме... Вас. Это, в какой-то мере, - богохульство, ересь, однако... я не ничего поделать, ни-че-го, - внезапно сжал до боли мои руки в своих ладонях (вместе с чертовой платой). - Я не могу без Вас, Анна! И был бы безумно рад, если бы Ваша душа откликнулась на зов... моей.
Обомлела я от услышанного, глаза округлились. Забыла, как дышать. Дрожу.
- Ну же, Анна. Прошу, не молчите, не рвите мне сердце. Скажите что-нибудь! Ил-ли, просто, кивните - и больше ни в чем, никогда не будете нуждаться! Я позабочусь о Вас, как о самом дорогом, что существует на всей земле.
Внутри заскребли кошки.
- Бауэр... фон Нейман, - сухим, неживым голосом прошептала я.
- Да, моё солнце ясное, - радостно заулыбался тот, еще сильнее приблизившись ко мне.
Растерянный взгляд метаю от глаз к губам, подбирая слова. А внутри уже заживо начинает сжирать меня страх.
- Я безумно признательна, однако...
Застыл, не шевелясь.
- Однако, - решаюсь продолжить. - Я не могу, - качаю отрицательно головой. - Вы - человек обета, верно? - молчит. - А я - порождение беспамятства. Я не знаю, ни кто я, ни откуда. И, может, - с натяжкой пытаюсь соврать, что-то толковое выдумать, да тщетно, ничего умного в голову не лезет. - Простите, - стыдливо зажмурила веки, морщусь. - Я не могу.
Господи, я, действительно.... Не могу. Не хочу. Даже если, возможно, это - самое безумно щедрое предложение для этой вселенной, этого времени, этого общества. И, не скрою, не так дело в религии и обете, как... не хочу. Господи, как же я не хочу обратно в капкан зависимости. Была уже там, нахлебалась сладкого сиропа сполна. Сыта, до тошноты сыта.
Только сейчас и здесь я ощутила всю прелесть и истинный вкус свободы. В бедности, но зато... никому ничего не должен, ничья ты не подстилка, и кому ночами свое тело и душу не должен отдавать... за жалкие подачки со стола... преданности и любви. Не хочу вновь быть дерьмом, об которое... заслуженно вытирают ноги.
- Простите, - резво вырываюсь из его хватки, шаг в сторону.
Не ожидал, а потому и вышло все неуклюже. Тотчас что-то упало на пол и зазвенело. Не реагирую. Плевать, плевать на всё!
Живо бросаюсь к выходу из конюшни и вслепую, куда угодно, лишь бы подальше от этой всей жуткой мерзости...
...
- Анна, Анна, стойте! - кричит мне вслед Бауэр.