- Анна, - и вновь пытается дозваться до меня Фреджа.
- Да у нее же кровь! - внезапно взвизгнула Нани...
***
Нет больше надежды. Ни надежды, ни веры, ни мечты...
Нет больше надобности идти к Беате. Даже чтоб убедиться, всё ли там после всего... в порядке. Нет ни сил, ни желания... кому-то в чем-то признаваться. Даже Нани не догадывалась, что могло сие означать. Обычные, слегка излишне обильные... регулы, ежемесячный приговор проклятой женской доли.
И вновь одиночество. И вновь черная полоса гадкими шрамами через всю мою жизнь. Не смогла даже достойно порадоваться за свою сестру. Буквально уже к концу следующего месяца отыграли скромную свадьбу, а еще через два - Беата подтвердила, что моя юная, любимая Девочка - беременна.
Пиотр оказался хорошим, добрым, трудолюбивым, местами даже излишне заботливым, мужем. Каждую свободную минуту эти (такие милые, с виду - еще дети) двое старались проводить рядом друг с другом. Это была нежная, душу трепещущая сказка, что хоть какой-то свет вносила в мое гнилое существование.
От Генриха - по-прежнему, никаких вестей. Даже от Командора перестали приходить указания да посылы. Пусто. Тихо... и жутко.
***
И вновь переполох, и вновь весь народ на ушах. Целая гурьба во дворе.
Бросить свои дела незавершенными - и мигом выскочить на улицу. Сжалось взволнованное сердце, будто чуя что-то.
Испуганный, ошалевший взгляд около, выискивая причины всему происходящему.
Но буквально миг - и по навесному мосту раздался цокот копыт. Счастливые, ликующие крики, возгласы масс - показался Командор...
Вынужденно расступилась толпа, давая дорогу славным воинам. Еще миг - и уловила я взглядом своего горячо любимого Генриха. Силой, волей сдержать дикий визг, задыхаясь от переполнения чувств.
А вот и замерли посреди двора. Живо соскочить с лошадей, приняться приветствовать товарищей, в том числе и (не менее довольного, чем мы) Фон-Кронберга.
Быстрый, украдкой взгляд по сторонам, а на устах не сходит сияющая улыбка. Фон-Мендель, казалось, совсем никого не замечал, никого... кроме меня.
Наконец-то глаза встретились. Обмерла, не отваживаюсь ступить и шаг. Но и без того Генрих был полон решительности. Торопливо приблизился ко мне. А взор, раненной птицей, заметался от очей к животу, и обратно.
Побледнела я от четкого осознания того, какие именно сейчас мысли, буйные надежды, верования, в его голове. Еще секунды - и, когда между нами оставалось всего несколько футов, кривясь, морщась от боли, я закачала отрицательно головой и тотчас виновато опустила голову.
Горькие рыдания позорно выдали обреченность нашу сполна.
- Анна, - живо ухватил меня за плечи, и, ничего не стыдясь, прямо на людях, вмиг притянул, притиснул к себе. Поддаюсь, прижимаясь в ответ.
Едва слышно шепчу:
- Прости меня...
- Родная моя, - вынуждающее движение - и отстраняет малость, дабы встретились наши взгляды. Ласково проводит руками по моим волосам. - Ты чего, хорошая моя? - сжал за плечи. - Ничего страшного. Мы еще попытаемся... Слышишь? - усерднее вглядывается мне в глаза. Неуверенно, криво улыбаюсь. - Я вернулся, и теперь у нас всё будет хорошо.
Несмело, едва заметно киваю.
- Генрих, - послушалось грозное, с укором за нашими спинами.
Резко отстраняется, шаг в сторону, полуоборот.
Командор. Порицательный, многозначительный взгляд того на друга.
Покорно закивал головой мой Фон-Мендель и виновато опустил голову.
- Анна, - вдруг удостоил меня взором Рихтенберг. - Рад Вас видеть.
Смиренно, молча, кланяюсь.
Бойко хватает моего риттербрюдера за локоть и тащит в сторону, ко входу в замок.
- Ты из ума, что ли, выжил? - доносится до меня рычание. - Не при всех же!
***
Словно на иголках, день. И здесь уже мой Генрих, здесь! И, тем не менее, по-прежнему, в недосягаемости. И хоть монахам не подобает, даже по такому случаю, закатывать пиры, все-таки общая трапеза, с вдохновленными, возвышенными, возбужденными речами и радостным, добродушным смехом, имела место быть в тот вечер. А потому еще одна ночь полного одиночества и душетерзания, однако, главный ответ на главный вопрос получен: Генрих жив. А потому... что еще нужно? А остальное - стерпится, и переживется.
***
На следующий же день, едва перевалило за полдень, как уже гонец, в виде мелкого мальчишки с мельницы, принес мне весть, срочное прошение риттербрюдера Фон-Менделя "явиться к нему на аудиенцию".
Сломя голову, путаясь в полах платьях, я мчала по коридору Замка, пока того не замечали сторонние взгляды. Но буквально поворот - и внезапно кто-то окликнул меня позади. Пристыжено обмерла я на месте. Резвый разворот.
Командор шагал навстречу.
Мгновения покорного ожидания - и застыл около меня. Загадочный, порицательный взгляд в очи.
- Анна...
- Да? - испуганно дрогнул мой голос.
- Я бы хотел... кое о чем Вас попросить, - едва различимый шепот.
- Слушаю, - нервно сглотнула я ком скопившейся слюны.
Немного помедлил, но, сделав шумный, глубокий вдох, осмелился:
- Я... всё понимаю. Вопреки... даже собственным ожиданиям. Однако... очень прошу, будьте осторожны. И это касается не только Вас. Я надеюсь, понимаете, о чем я, - многозначительный, проникая в самую душу, взор (несмело киваю головою в ответ), тут же виновато пряча взгляд.
- Он мне тоже дорог, - продолжил Комтур, - как и Вам. И хоть по духу, а не по крови, но считаю его своим братом. И мне страшно думать, полагать,... куда это всё ведет. Хотя... останавливать не смею. Даже если и... должен. А потому, еще раз, очень прошу, будьте осторожны. Тем более, это - куда больше в ваших интересах, нежели моих. Верно?
Покорно киваю головой, не смея подвести очи.
- Еще одна просьба... пусть этот разговор останется только между нами. Даже нашему общему знакомому... не стоит про него знать. Хорошо?
- Да, - поспешно отзываюсь.
- Радует. Надеюсь, мы друг друга отлично поняли. Береги Вас Бог.
Уверенный разворот - и пошагал прочь, оставляя меня застывшую в ужасе и ошеломлении, в полном одиночестве.
***
И если я в тот день так и не отважилась дойти до дверей моего Генриха,... после всего услышанного от Рихтенберга, то уже сам Фон-Мендель предрешил мою участь.
Вечером, после ужина и молитв, мой рыцарь пришел ко мне в приют и странными, отчасти излишне радостными, речами вынудил с ним отправиться на прогулку. Сначала сад, потом - библиотека. Да только, до последней мы так и не дошли.
Живо распахнуть дверь кабинета - и нырнуть внутрь, прячась за тяжелым, твердым полотном крепкой защиты.
- Анна, родная моя, что случилось? - вмиг обнял меня, притянул к себе. Пытливый, с опаской, взгляд в глаза.
Замялась, поморщилась я. Вырываюсь - шаг в сторону. Поддается.
Несколько шагов по комнате делаю - и полуоборот. Не подводя глаз:
- Меня пугают мысли о том,... что однажды тебе, возможно, придется ответить за... любовь ко мне. Причем, - кривлюсь, - я имею в виду, здесь... на земле.
Взгляд в очи.
Тугая, непроницаемая серьезность - и вдруг ухмыльнулся. Уверенное движение ближе - и обнял за плечи, вынужденно представив меня лицом к лицу.
- Прошу... оставь эти мысли - мне. Я привык нести ответственность за свои поступки и решения, причем самостоятельно. А посему, надо будет - отвечу. А пока не стоит забивать сим голову. Иначе всё будет... зря.
Вдруг оторвался от меня, прошелся по комнате, к столу. Обогнул его сбоку, выдвинул ящик - и что-то взял оттуда. Резво выстрелил взглядом мне в очи. Добрая, нежная улыбка. И вновь подойти ко мне ближе. Нежно коснуться плеч.