— Глуши мотор! — И указал пальцем влево от дороги на небольшую рощицу низких тоненьких березок. — Вон за теми кусточками…
Шофер свернул на обочину и остановился. Первым из машины вылез пожилой районный прокурор. За ним легко спрыгнула стройная эксперт-криминалист Лена Тимохина в форме капитана милиции. Придерживая одной рукой на плече широкий ремень вместительного кофра с фотоаппаратурой, она неловко стала укреплять выпавшей шпилькой уложенную на затылке русую косу. Выбравшийся следом судебно-медицинский эксперт Борис Медников, с глубокими залысинами в редкой шевелюре, флегматично спросил:
— Лен, это правда, будто у женщин волос длинен, а ум короток?
— Если судить по волосам, ты, Боренька, самый умный среди нас, — ответила Тимохина.
Подошедший к ним Антон Бирюков взял у Лены кофр:
— Помочь не догадался, эскулап?
— Я красивым женщинам не помогаю. Они меня не любят, не жалеют, — судмедэксперт глянул на белобрысого следователя прокуратуры Лимакина, сосредоточенно щелкающего внезапно раскрывшимся замком потертого служебного портфеля: — Петя, будь свидетелем, как Бирюков за Тимохиной ухлестывает.
— Не завидуй, совсем облысеешь, — улыбнулся Антон.
Прокурор обратился к шоферу:
— Съезди в «Синий лен» за понятыми.
— Зачем лишних людей собирать? — поправляя за плечами рюкзак, удивился бывший шкипер Натылько. — Пишите меня в понятые.
— Волею судьбы вы в роли свидетеля оказались.
— Я ничего не видал! — испугался старик. — Какой из меня свидетель?..
— Какой уж есть. На безрыбье, говорят, и рак рыба, — сумрачно сказал прокурор.
— Пивка бы сейчас, Семен Трофимович, правда? — вмешался в разговор неугомонный судмедэксперт.
Прокурор недоуменно глянул на него:
— Не понял юмора…
— Рыбка да раки на какую мысль наводят?..
Прокурор не поддержал шутливого разговора. Будто осуждая судмедэксперта, он покачал головой и опять заговорил с Изотом Михеичем Натылько. Старик, возбужденно размахивая руками, стал показывать, как возвращался в дачный кооператив из соседней деревни от кумы и в каком месте перебежавшая дорогу лисица привлекла его внимание.
Вернувшийся из «Синего льна» шофер привез двух мужчин пенсионного возраста, одетых в спортивные костюмы. Когда прокурор объяснил понятым их права и обязанности, следственно-оперативная группа приступила к работе.
Молодой худощавый парень, судя по едва взявшемуся тлением трупу и по неуспевшей завянуть под ним траве, пролежал под хворостом не более двух-трех суток. На потерпевшем были старенькие, основательно потертые джинсы «Монтана» и не первой свежести рубашка кремового цвета с отложным воротником и черным фирменным прямоугольничком «Кордэл» на краю нагрудного кармана. Правая нога — босая, на левой — почти новый темно-синий в красную крапинку носок. По распухшим ступням можно было лишь предположительно определить, что потерпевший носил обувь двадцать пятого — двадцать седьмого размера. Карманы джинсов и рубашки оказались совершенно пустыми. Белесые слежавшиеся волосы были подстрижены коротко.
Понятые, словно окаменев, молча смотрели на труп. Прокурор попросил их опознать парня. «Спортивные» пенсионеры, как по команде, отрицательно крутнули головами. Изот Михеич Натылько тоже удивленно скривил лицо и пожал обтянутыми тельняшкой плечами.
Тимохина, засняв катушку пленки, стала перезаряжать фотоаппарат. Бирюков со следователем и судмедэкспертом по просьбе прокурора повернули труп спиной кверху. Под левой лопаткой возле едва приметной дырочки в рубахе запеклось бурое пятно крови.
— Похоже, входное пулевое отверстие, — тихо проговорил судмедэксперт.
— Ну, надо же!.. — воскликнул стоявший рядом Натылько и, вроде испугавшись, растерянно глянул на прокурора. — Между тем никаких выстрелов я не слышал.
— А ночью?.. — спросил прокурор.
— Тем более! По ночам я не сплю. Шкиперская привычка — на ночной вахте не смыкать глаз.
— Привычки с годами проходят…
— Изот Михеич правду говорит, — заступился за старика один из понятых, а другой тут же поддержал:
— Такого добросовестного сторожа у нас никогда не было.
Натылько гордо сдвинул на затылок капитанскую фуражку:
— Это наверняка где-то на стороне убили паренька и подбросили нам для неприятности…
Разговор умолк. Судмедэксперт, поправив на руках резиновые перчатки, стал прощупывать труп. При этом что-то его насторожило. Оглядев ступни, он обратил внимание на уродливо изогнутую правую ногу потерпевшего. Присев возле Медникова на корточки, Бирюков сказал:
— Вроде бы парализация…
— Похоже, — буркнул судмедэксперт. — При анатомировании разберусь.
Следователь Лимакин стал открывать портфель. Замок никак не поддавался.
— Опять заело? — сочувствующе спросил прокурор.
— Заест, Семен Трофимович, если со времен ОГПУ эта сумка по происшествиям мотается, — обидчиво ответил следователь. — Уже который год жалеете выделить две десятки на современный служебный «дипломат».
— Не горячись, Петро, завтра выделю.
— Спасибо, по горло сыт вашими завтраками…
Портфель внезапно раскрылся. Чуть не уронив его, Лимакин достал бланк протокола осмотра места происшествия и, пристроившись у «рафика», начал заполнять. Бирюков с Тимохиной принялись осматривать местность. Трава вокруг кучки хвороста была примята, но ни одного отпечатка следа, чтобы снять с него гипсовый слепок, обнаружить не удалось. Березовая поросль отгораживала хворостяную кучку от дороги. Некоторые деревца белели свежими надломами, как будто через них волоком протащили труп. Но это можно было лишь предполагать. Ни клочка одежды, ни ворсинок на деревцах не осталось. Хворост для прикрытия трупа был притащен от старого березового пня, торчащего неподалеку на широкой выкошенной поляне. Поблизости желтела примятая полоска глины из сусличьей норы. Бирюков присмотрелся к норе — на глине четко отпечатался след автомобильного колеса. Подошедшая к Бирюкову Тимохина откровенно обрадовалась:
— Надо готовить гипс. Отличный слепок протектора должен получиться.
— Тебе помочь? — спросил Бирюков.
— Спасибо, Антон Игнатьевич, сама управлюсь.
Тимохина пошла к «рафику». Видимо, заметив, что Бирюков остался один, к нему, раздувая клеши, быстро подкатился Изот Михеич Натылько. Чуть помявшись, бывший шкипер осторожно заговорил:
— Вы с доктором, кажется, промеж собой обсуждали, что погибший паренек вроде бы парализованным был…
— Есть такое предположение, — сказал Антон.
— Это, выходит, он хромал, что ли?
— Возможно.
— Ишь ты, якорь его зацепи… — Старик, потянув за козырек, надвинул фуражку почти на самые глаза. — Не этот ли бедолага в наш кооператив наведывался?..
— Когда? — сразу заинтересовался Бирюков.
— На прошлой неделе видал я тут какого-то молодого инвалида. — Старик, сильно припадая на правую ногу и вихляясь, сделал несколько шагов. — Вот таким манером шел. В руке нарядную шарманку тащил. То ли магнитофон, то ли радиоприемник. В общем, какую-то громко играющую музыку.
— Что ж вы, по лицу его не узнали?
— Того, живого, я в лицо не разглядел. Со спины видал, когда он по проселку ковыляя шагал от кооператива.
— К кому из дачников паренек приходил, не знаете?
— Он вроде и не приходил. Наверно, в автомашине сюда с кем-то приехал, а отсюда своим ходом двинул.
— Кто в тот день на машинах приезжал?
— Трудно сказать. У нас чуть не каждый дачник автомашину имеет. Помню, суббота была. А по субботним дням здесь моторы ревут, как в речном порту в разгар навигации.
— Одежду на том парне не запомнили?
— Брюки точно такие, как на погибшем, а рубаха совсем иная… Что-то вроде старого джемпера. На ногах — белые кроссовки…
— Не туфли и не ботинки?..
— Нет, нет — кроссовки.
— На голове что?
— Ничего. Такие же, короткие светлые волосенки, как у мертвого паренька.
Бирюков, раздумывая, помолчал.