— Не надо, Пинто, мне полегче… В Ангаре все готово?
Итальянец кивнул:
— Почти да. Осталось подвести воздушную подушку, думаю, минут за двадцать управятся. Нужно ускорить?
Фидель ответил не сразу и с какой-то неожиданной грустью:
— Двадцать минут ничего не решают. А я расскажу тебе одну историю, как раз долетим. Раз уж ты упомянул н е к о е г о п о л к о в н и к а, то постарайся нужным образом ее применить. История про одного человека… ты готов?
— Да, — чуть побледнев, ответил Бульдозер. — Это ведь просто история? Без имен там и без подробностей, за которые отвечать придется? Я готов.
Внезапно тишина оборвалась короткими гудками и одновременно с воем полицейской сирены стеганула очередь из пулемета. Слышно было, как рвут воздух тяжелые заряды.
— В одной очень далекой стране, — начал Фидель, — где начальство было такими же мудаками, как и здесь, нашлись достойные люди. Им удалось сделать так, что всем людям стало жить полегче: можно на улицу стало выйти, и бородачи в тюрбанах на этих улицах не резали им головы. И в церкви венчаться стали — мужчина с женщиной, как раньше… и по воскресеньям на пикники стали ездить с соседями. Уважать стали тех, кто работает, неважно где — в банке, за станком, с парикмахерскими ножницами в руках. А всякие профессиональные терпилы — угнетаемые бедуины и всякие несчастные пидары — оказались там, где им быть положено.
Фидель откашлялся и продолжил свою историю:
— Но за все — за елку на Рождество, уголовный пресс на педофилов и чистые пригороды — пришлось платить. Случилась война, погибло много хороших людей, была потеряна часть территории. Но это все-таки нормальная цена.
— И я так думаю, что цена приемлемая, — согласился Пинто, и было видно, что происходившее в «далекой стране» итальянцу пришлось по нраву.
— Так вот, человек, о котором идет речь, был того же мнения. Сначала он боролся с говнюками из правительства: они по кусочкам продавали родину, а он по долгу службы противостоял им. Потом воевал и был ранен. А когда вернулся после госпиталя, зашел в одно место. Государственное, с вывеской. Флаг там трехцветный. А под флагом в-оот- такая морда, которую он в свое время арестовывал за измену нации. Хорошо, пистолет осечку дал. Рожа-то государственным мужем опять стала, ленточку нацепила — патриот, один из первых…
Пинто молча слушал.
— …хоть суд и был, но был и оправдательный приговор. И «рожа» слетела с высокого и теплого кресла. Но слишком много оставалось еще таких же вот «рож». И не судом бы их, а по-простому, как на войне, — собрать всех у одной большой ямы…
Фидель махнул рукой.
— Ситуация… В яму-то они не хотели, но и серьезного парня с орденами за храбрость трогать было опасно — это была уже немного другая страна. Кто ж рисковать без гарантии будет? — Он внимательно посмотрел на Пинто. — Ты слушай...
— Я слушаю. Очень внимательно! И как вы со всем этим справились?
Фидель зло сплюнул:
— Да уж справились. От злости плакать хотелось. На суде и следствии выяснилось, что «рожа» помогала гриндосам держать на контроле энергетику. А те, оказалось, умеют использовать Желтую Радугу… Чего помрачнел, Бульдозер?
Тот опустил глаза:
— Если вы говорите правду…
— Правду, Пинто. Чего мне врать. Теперь врать глупо — конец света все-таки.
— Твари, — громыхнул Бульдозер. — Это как… с дьяволом банк снять. — Он приподнял согнутый крючком палец и целую минуту сидел в такой странной позе. — Так что дальше было?
— Остров, — сказал Фидель. — Очень далекий остров в океане. Попугаи, тропики, заброшенный ракетодром. Много лет назад с него ушел «Персей», международный исследовательский корабль для изучения Желтой Радуги. И э т о м у ч е л о в е к у сказали: «Ты — герой, благодаря тебе, мы узнали, что можно противостоять Радуге и даже использовать ее». И поручили «очень важную» миссию: изучить всё по «Персею». Хотя «Персей» к тому времени уже сорок лет, как пропал, то, что успели передать с корабля, «весило» очень много. Фотографии, астро-карты, таинственные сигналы — они шли на волне «Персея» и после того, как астролет исчез. Не все было понятно — сжатые файлы были растянуты или оборваны, к тому же, сигналы шли в зеркальном отображении, и многое попросту не удалось расшифровать.