Китт сунул руки в карманы. «Юная мисс считает меня своим другом!»
В кармане что-то было. Пальцы развернули сложенный вчетверо формат бумаги.
«Математика… тут знаки, похожие на те, что записывает мистер Эрвин… Корень квадратный, корень седьмой степени, градиент…»
Верзила задумчиво взял карандаш и, расправив на коленке мятую бумагу, склонился над записями. Из-под руки начали появляться неровные математические символы, напоминающие раздавленных пауков. Китт зачеркивал их, начинал опять, опять зачеркивал. И так до тех пор, пока острый грифель не порвал бумагу. Верзила зажмурился.
«Мишель…задача… инте…»
Нужно было вспомнить жутко сложное слово, связанное с тем, что записано на бумаге. «Инте… интер… интег…»
Резко заболела голова. Китт сидел минут пять, не шевелясь, а когда приступ сошел на нет, лицо по-прежнему было искажено болезненной гримасой. Бумага с непонятными символами валялась рядом. Поднеся ее к свету, верзила посмотрел в дыру, сделанную карандашом, и бросил бумагу на диван.
Китт, нажав кнопку, выдвинул из стены небольшой ящик. Взяв коробку с пазлами, он принялся складывать замок с башнями. Обычно это помогало, но сейчас разноцветные кляксы просто выскальзывали из рук. Рассыпав половину, Китт выругался и снова подошел к замотанным в тряпку часам.
«Юная мисс обещала, что придет еще… сегодня… в девятнадцать ноль-ноль…»
Все, что связано с датами и цифрами, Китт заносил в блокнот, чтобы не забыть. Но дату 19-00 он не забудет, даже если упадет метеорит.
«Она такая ласковая… И не смотрит на… татуировку… Татуировка…»
Внезапно он увидел ослепительно-яркую волну, бьющую из оранжевого зенита. Выли бортовые регуляторы, горел тормозной двигатель и Поль орал, чтобы он включал резерв, потому что накрылась защита…
Китт замотал головой. Его ботинок оставил след на бумаге с математической россыпью, залетевшей под диван. Лишь один уголок выглядывал из щели и на нем, после игреков и омег, сплошным забором тянулась запись из шести букв: «М и ш е л ь».
Верзила не выдержал. Он бросился к часам, размотал серую фланель и впился глазами в циферблат. Большая стрелка передвинулась всего на пять делений.
***
Чоки-Чмоки восхищенно глядел на девушку.
— Я не буду спрашивать, откуда берутся такие цыпы, — его рука описала дугу с выпуклостями в определенных местах. — Я осмелюсь спросить, для чего эти цыпы появляются у меня?
— Мне сказали, что ты, Дэн, лучший, — делая ударение на последнем слове, ответила Мишель.
Красавчик Дэн потер гладко выбритую щеку.
— Пусть так. Но понимаешь, цыпа, мой контингент, это дамочки, срок годности которых закончился лет двадцать назад. Красавицы третьей молодости, обсыпанные пудрой, как мармеладки сахарным песком…
Девчонка криво улыбнулась — такое сравнение показалось ей забавным.
— …Мне хочется понять, что тебе может понравиться еще, кроме оговоренного вчера. И это я хочу отгадать сам. Ничего не говори, ладно?
Чоки-Чмоки повел ее вдоль узкого темного коридора. Через пару шагов он замешкался, давая пройти клиентке вперед, и многозначительно тронул ее за плечо.
— Вот здесь надо быть очень внимательной. Я могу помочь?
С нарочитым удивлением вскинув брови, Мишель, тем не менее, не отказалась от помощи. Красавчик поддержал ее под коленкой.
— Не беспокойтесь, королева, это не страшно! Ставьте ножку.
Выполнив указание провожатого, она включилась в игру.
— Какая прелесть!
Стоявший на подставке чахлый крокус осыпался последними лепестками, когда Мишель, немного присев и низко наклонившись, понюхала торчащие стебли.
— Прелесть, — муркнул Чмоки, уставившись на ее задницу. — Просто чудесный цветок!
Ему было неохота начинать слишком быстро. Эта девчонка захватила все его мысли, и хотя душевные переживания не были свойственны красавчику Дэну, в этот раз он почувствовал непонятное жжение в области грудной клетки. Дэн думал о ней, о том, что привело ее сюда, о том, кто ее парень и есть ли он вообще, раз девчонка пришла в его «студию». Двадцать ярдов коридора были им растянуты в милю. Целую милю в сумерках, где воображаемые и настоящие препятствия давали повод ко все более смелым прикосновениям.