— А не снарядить ли нам с тобой три батальона?
Борис опустил на тарелку золотую вилку, посмотрел с недоумением.
— Ну, чего молчишь? — наседал Василий.
— Какие батальоны?
— Ты не читаешь газет, не слушаешь радио, — ничего не знаешь о русских парнях, едущих в Ирак, в Приднестровье, в Сербию. Их нужно одеть, снабдить оружием, — нужны деньги.
Повисла над тарелкой вилка Сергея, уставились на Малыша Анюта с Ниной, и Борис приоткрыл рот от изумления. А Малыш смотрел на него и ждал ответа.
— И что?.. — мычал Борис.
— А то. В Ирак отправились девять парней, — ну что они там могут сделать? Охотников-то больше, да денег нет. Дадим им деньги. Снарядим батальон. И нужно-то два-три миллиона.
Борис пожал плечами. Принялся за еду.
— Не хочешь в Ирак, — ладно! — шумел Василий. — Ты пошли батальон в Сербию, а я — в Ирак и Приднестровье. Дадим ребятам хорошее содержание, чтоб дело делали и деньги заработали. Тоже ведь… семьи у них.
Наступила пауза, в течение которой каждый обдумывал предложение Малыша. Борис энергично орудовал ножом и вилкой, рвал на куски бифштекс.
— Ну так как? Чего молчишь?
— Да зачем они, батальоны?
— Как зачем? Помогать друзьям. Ирак — дружественная страна, сейчас на него весь свет навалился, а мы где, русские? Сербия опять же. Приднестровье. Там братья-славяне живут. Туда казаки едут, добровольцы со всех концов. И мы с тобой… Хотя бы деньгами!
Борис молчал. И за все время завтрака не проронил больше ни слова. А позавтракав, ни на кого не взглянул, пошел к себе на третий этаж. Василий шел рядом.
— Как в рот воды набрал, — скажи хоть что-нибудь!
Борис остановился. Проговорил тихо, зло:
— Авантюры меня не интересуют.
— Да ты патриот, черт бы тебя побрал, или так, кисель в стакане? Хоть бы подумал: а как в России власть переменится, какой-нибудь генерал Жуков на трон сядет, таких, как мы с тобой, по всему свету отлавливать будет и стрелять, как бешеных собак, потому как Русь-матушку такие-то вот удальцы до нитки обобрали, детей и стариков по миру пустили, заводы остановили. Рабочим-то платить нечем, денежки в иностранные банки мы с тобой перекачали.
Борис все крепче сжимал толстые малиновые губы, щеки его бледнели, а в глазах клубилась ледяная стужа. Сквозь зубы цедил:
— Сербия, Приднестровье, батальоны… Да пошел ты!.. И взялся за ручку двери.
— Ладно, ладно, Боренька. Два-три миллиона у меня найдутся и даже десять, двадцать отстегну, но когда в правительство страны твоего проживания запрос придет и тебя как великого преступника для суда затребуют, ты ко мне ручки не простирай, я в твою защиту и слова не скажу. Так что, валяй, сиди на своих миллиардах. А у тебя их… пожалуй, уж полдюжины наберется.
— Кто считал? — вскинулся Борис.
— Нашлись люди, — посчитали. И другие найдутся, — теперь много таких. Им только сигнал подай.
И пошел прочь. И запел:
Он эту песню от Анны слышал.
Минут через двадцать Малыш вступил на борт катера, — они с Анютой ехали на прогулку. От беседки бежал Борис и махал руками.
— Можно с вами… покатаюсь?
Малыш подал ему руку, и тот, когда поднялся на палубу, тяжело дыша, спросил:
— Сколько надо… на твои батальоны?
— Сто миллионов!
— Ого! Говорил же два-три, ну, десять, двадцать.
— А теперь говорю — сто! А если еще потянешь, будет двести.
— Ну ладно, черт с тобой. На чье имя деньги выписать?
— На мое. И сейчас же.
Борис выписал чек на сто миллионов долларов. Принимая чек, Василий сказал:
— Такую сумму по одному чеку не дадут.
— Напишу письмо в правление банка, заверю у юриста. Наконец, пошлю доверенного, — переведут на твой счет.
— Хорошо, но делай все это сегодня же.
Борис остался на палубе, а Малыш пошел в капитанскую рубку.
Анна взяла курс в открытое море.
В полдень Борис Иванов оформил все документы, и его доверенный вылетел на вертолете в Вену. А вечером он уже сообщил, что операция по переводу денег на счет Малыша завершена. Но еще раньше Малыш позвонил в Стамбул, где находился его управляющий Стив, и приказал ему лететь в Москву, связаться с нужными людьми и вместе с ними снарядить три батальона добровольцев.