Амалия, заложив руки за голову, лежала с широко открытыми глазами. Скорее чутьем, чем умом поняла всю меру опасности, нависшей над ними. Спросила:
— Старрок будет тебе помогать?
— Допускаю, что он в кармане у Тариэла.
— А прокурор?
— Там все заодно.
— Неужели они так все повязаны?
— В том-то и трагедия нашего государства. Ты слышала, вчера сообщили по телевидению: на рынок в Москву колхозники привезли машину картошки. Хотели продавать по божеским ценам. Азербайджанцы им сказали: «Сдайте картошку нам, а мы потом продадим по своей цене». Колхозники из Тульской области не согласились. И улеглись на мешках спать. В полночь машина была взорвана. Семь ребят погибли…
Они долго лежали молча. Амалия знала: над ней, над ее любимым занесен меч возмездия. Полная решимости, сказала:
— У меня есть деньги, серебряная посуда, бриллианты.
— Хорошо.
— Надо что-то придумать.
— Да, надо. И как можно скорее. Сегодня ночью, сейчас же.
Притянул ее к себе, обнял, поцеловал.
— Ты — умница. Как твое плечо, — болит?..
— Да, болит. Остеохондроз — болезнь стариков. Теперь остеохондроз помолодел. И таких, как я, мучает.
— Ты говорила, нужен юг, тепло.
— Хорошо бы, и — на все лето.
— Поедем.
— Куда?
— На Дон, в Каслинскую. Там много солнца, полынное молоко, фрукты, арбузы…
— Пожалуй, поедем. Только на машине.
— Хорошо. Встаем и едем.
— Сейчас?
— Завтра может быть поздно. Тариэл расставит капканы. Может, уже расставил.
Амалия потянулась к ночному светильнику, но Костя ее остановил.
— Собраться в темноте можем?
— А что? За нами наблюдают?
— Да, наверное, Тариэл мог уже повесить нам на хвост своих волчат. Повадки этой стаи мне знакомы.
— Ну, хорошо. В потемках трудно будет. А можно хоть в ванной зажечь свет?
— В ванной можно.
Они встали и начали собираться в дорогу дальнюю и — надолго. При свете луны, пробивающемся через тюлевую гардину, Амалия писала письмо шефу:
«У меня сильно болит плечо. Уехала в Сочи. Оформите отпуск до октября».
И он написал Старроку:
«Внезапно уехал в Армению. Сел на хвост преступнику».
Старрок хотя и не регламентирует деятельность частных детективов, но все-таки пусть знает.
Амалия собирала чемоданы, набивала огромный туристский рюкзак продуктами, обувью на всякое время и погоду. Костя, одевшись по-походному, подходил то к одному окну, то к другому — высматривал «хвост». Он был уверен, что Тариэл установит за ним наблюдение. Слишком велики сокровища, утраченные им при схватке в гараже. По нынешним ценам там — миллионы, и не рублей, а долларов. К тому же и Амалию этот восточный ревнивец задаром не отдаст.
Костя был уверен, что отнятый у «Спинозы» сверток — не единственный. Выкупил же он себя чем-то из тюряги. К тому же Костя знал характер и нравы кавказских мафиози: ценности они хранят не в одном месте.
Над соснами Удельного парка, куда выходили окна квартиры, где, освободившись ото льда, бежала Черная речка — свидетельница гибели великого Пушкина, светло и далеко занялось небо. Над Питером зажигались первые всполохи зари.
«Хвоста» будто бы не было, если не считать одинокого «жигуленка», прижавшегося к стене дома на пути к гаражу, где стояла Костина «Волга». «Могут быть там, — в «жигуленке»», — думал он с незатихавшей тревогой, ожидая окончания сборов. Но вот Амалия объявила:
— Я готова.
— Хорошо. Стой у окна и смотри, когда я подъеду. Поднимусь за вещами и поставлю квартиру на охрану.
— Охрана тоже… может попасть под их контроль.
— Сюда их рука еще не дотянулась. Пока не слышно.
Костя потрогал в карманах пистолеты, — один и другой, расположил поудобнее газовый баллончик, сказал: «С Богом!» и вышел из квартиры. У «жигуленка» была зашторена задняя кабина, но Костя зацепил взглядом три силуэта. «Ага!.. Вот они, голубчики!» — проговорил в сердцах, невольно прибавляя шаг и напрягая «боковое» зрение. Затылком он тоже видел и сейчас, хотя не поворачивался, был уверен: «Стайка шакалов засуетилась».
Подошел к гаражу, уверено открыл его, но свет не зажигал. И в тот же момент заслышал торопливые шаги. Выхватил баллончик, но тут же сообразил: «Зачем?.. Бить меня не будут, убивать — тоже. Я им нужен. Вступлю в переговоры».
Включил свет. В дверях, как псы, встали трое. Двое поигрывали пистолетами, один — лезвием кинжала. Старались походить на гангстеров. Посредине — рослый сутуловатый грузин, — молодой, но чуть старше своих товарищей и, очевидно, вожак.