Таков был Филипп Куаффар, назначенный г-ном де Вердло в служители Помоны, который на следующий день после отъезда Аркенена часам к семи вечера предстал перед г-ном бароном, осторожно постучав перед этим в дверь комнаты, где г-н де Вердло находился в обществе девицы де Фреваль. День этот был ненастный; после небольшого перерыва снова начал накрапывать дождь. Через окна, выходившие в парк, видно было затянутое облаками небо и кусочек пруда, покрытого рябью от падающих капель. Так как погода не благоприятствовала прогулке, г-н де Вердло попросил Анну-Клод почитать ему что-нибудь вслух. Когда вошел Куаффар, девица де Фреваль еще держала в руках книгу. Куаффар казался смущенным и чувствовал себя неловко. Девица де Фреваль заметила, что шрам на его щеке утратил свой обычный белый цвет. Сам он хромал меньше, чем обыкновенно Г-н де Вердло спросил:
— В чем дело, Куаффар?
Куаффар, потирая руки, казалось, медлил с ответом.
— Там, господин барон… Там какой-то хорошо одетый человек, дворянин, вероятно, просит пристанища на ночь. Он говорит, что дороги полны воды и что лошадь его падает от усталости.
Г-н де Вердло испустил восклицание:
— О, боже! И Аркенена здесь нет!
Эти слова пронзили душу Куаффара, лицо которого при имени Аркенена исказилось гримасой ненависти. Г-н де Вердло добавил:
— Ну, все равно, нельзя оставлять дворянина под дождем. Пусть он войдет. Распорядись, чтобы приготовили голубую комнату, возле моей. А как назвал себя этот кавалер?
— Он сказал, господин барон, что его зовут кавалер де Бреж и что он — офицер.
— Офицер? Попроси его войти, Куаффар.
Куаффар, казалось, колебался. Шрам из беловатого стал розовым. Направляясь к двери, он сделал жест, как будто хотел что-то сказать. Дойдя до порога, он обернулся, но махнул рукой и вышел.
Г-н де Вердло втянул в ноздрю понюшку табаку.
— Что такое с Куаффаром? У него сегодня совсем странный вид.
Протекла минута молчания. Слышно было, как дождь ударял в стекла. Затем на плитах вестибюля прозвенели шпоры. Дверь отворилась, и путешественник вошел в комнату. Он был высокого роста и хорошо сложен. Его одежда являла некоторое подобие военной формы: сюртук с обшлагами и отворотами, несколько отличающийся от тех, которые обычно носят офицеры, — то, что сейчас же бросилось бы в глаза г-ну де Вердло, если бы он умел разбираться в нашивках. Но г-н де Вердло никогда не был на военной службе. Кроме того, внимание его привлекало лицо незнакомца, а не его одежда. Черты были правильные, резко выраженные, с оттенком надменности и хитрости, суровости и пленительности, одновременно и подвижные и скрытные. Однако гость приближался. Голос его прозвучал отрывисто и немного резко. Он поблагодарил г-на де Вердло за гостеприимство, которым воспользуется на одну только ночь, так как завтра на заре ему уже надо отправляться в путь. Он — офицер и догоняет свой полк. Он приносит извинение за поздний час своего посещения, ссылаясь на трудность путешествия по дорогам, на усталость своей лошади, нанятой им по пути. Все это было сказано в прекрасных выражениях, но с той странностью, что глаза говорившего не следили за направлением его слов. Это тотчас же было замечено г-ном де Вердло, который взглянул на то место, где сидела Анна-Клод де Фреваль. Если бы г-н Вердло был более внимательным, он был бы весьма удивлен бледностью, разлившеюся по лицу молодой девушки, и легким дрожанием ее руки, опирающейся на стол, но г-н де Вердло смотрел теперь на дождевые капли, которые скатывались с мокрой треуголки офицера, падая одна за другой на паркет. Он обдумывал фразы, которыми надо было ответить на слова вежливости и благодарности, только что обращенные к нему новоприбывшим. Ему не удалось придумать ничего лучшего, как пригласить путника за стол. Г-н де Бреж отклонил предложение, ссылаясь на крайнюю усталость и потребность в отдыхе. Он почтительно поклонился девице де Фреваль, приложив палец к губам, а затем послушно последовал за г-ном де Вердло, который, ничего не заметив, шел впереди, чтобы показать гостю дорогу в приготовленную для него комнату. Как только захлопнулась дверь, Анна-Клод де Фреваль одно мгновение оставалась неподвижной и погруженной в оцепенение, затем внезапно прижала свои руки к сердцу, удерживая рыдание, которое сжало ей горло и заставило трепетать плечи.