Когда миссис Харман прошла мимо него и скрылась на кухне, Харман улыбнулся Элу. К нему полностью вернулось самообладание. Или, по крайней мере, он не выказывал ничего, кроме самообладания. А ведь и вправду ловкач, сказал себе Эл. Знает, что все это можно в полчаса проверить. Ему и делать ничего не надо, стоит только позвонить в пару банков здесь, в городе, и он узнает все, что можно узнать о финансовом положении старика. Он не станет терять время, пытаясь выяснить это на словах. На словах карт не раскроешь, только не с таким делом.
Я почти его уделал, осознал Эл Миллер. Я чуть не нокаутировал его с помощью слов. Но он о словах знает гораздо больше. Он знает, что они ничего не стоят.
Старик ничего не говорил, он так и стоял со своей банковской книжкой. Потом убрал ее в карман и пошел из столовой обратно в переднюю часть дома. Эл двинулся вслед за ним. Войдя в гостиную, Эл увидел, что старик снова достал свою банковскую книжку, глянул в нее, а потом опять убрал ее в карман пиджака.
— Чтоб ты сдох, — сказал старик, увидев его.
— И тебе того же, — сказал Эл.
Они оба замолчали.
Нет толку говорить ему, что я спас ему его деньги, сказал себе Эл, потому что ему на все наплевать. И я их не спас, потому что сегодня вечером, завтра или через неделю он все равно выпишет Харману чек. Так что это не считается. Но, подумал он, мне, по крайней мере, не пришлось стоять там и смотреть на это.
— Хороший дом, — хриплым голосом сказал старик.
— Да уж, — сказал Эл.
— Стоит, должно быть, тысяч семьдесят пять, — предположил старик.
— Не знаю, — отозвался Эл. — Штукатурка начинает трескаться. Наверное, вода подтекала. Вот что разрушает штукатурку.
Из–за его спины Харман сказал:
— Никакой воды за штукатурку в этом доме никогда не подтекало. В этом, джентльмены, я могу вас уверить.
— Эл знает все, — пробормотал старик. — Спорить с ним бесполезно; он всезнайка.
— По–видимому, — сказал Харман. — Что ж, это тоже может найти применение в мире. Любое качество может быть полезным, все зависит от того, к чему его приложить. — И он одарил Эла дружелюбной улыбкой.
Здесь нет места дурным чувствам, подумал Эл. Этот тип может позволить себе быть великодушным; он знает то же, что знаю я; знает, что то, чего не сумел получить сегодня, он все равно получит завтра. И знает также, что я сделал все, что мог; я полностью выставился, разлегся перед ним голеньким и не добился ровным счетом ничего. Я выстрелил вхолостую. Какую бы угрозу я для него ни представлял, она уже миновала к моменту, когда он попросил жену приготовить сэндвичи с жареной ветчиной и кофе; в то мгновение он снова взял ситуацию в свои руки и никогда ее больше не выпустит.
— Как насчет прибавки? — спросил он у Хармана.
— За… — оторопев, начал Харман и осекся. Он тяжело задышал и покраснел.
— По–моему, я заслуживаю большего, чем получаю, — сказал Эл.
— Посмотрим, — машинально пробормотал Харман; очевидно, других ответов у него наготове не было. Но потом он собрался. — Я склоняюсь к тому, чтобы не согласиться, — сказал он Элу. — Нет, я ни в коем случае не могу согласиться.
— Тогда я бросаю работу, — сказал Эл.
На это у Хармана вообще не нашлось ответа.
Снаружи, с улицы, донесся звук автомобильного клаксона.
— Увидимся, — сказал Эл.
Он подошел к окну и выглянул. Там, на тротуаре, рядом со старым серовато–коричневым «Кадиллаком», стояла миссис Лейн в длинной и плотной куртке, разглядывая дом Хармана. Волосы у нее были подвязаны кверху шелковым шарфом; у нее не было времени одеться так же тщательно, как обычно. Увидев Эла, она кивнула, давая понять, что узнала его. Он сделал то же самое и направился к входной двери.
Явившись из кухни, миссис Харман быстро проговорила:
— Рада познакомиться с вами, мистер… — Она запнулась.
Дальше в углу стоял и курил Боб Росс, который ничего не говорил и наблюдал за всем происходящим с ироническим выражением лица.
Харман подошел к окну и выглянул; он начал было говорить, возможно, собирался попрощаться с Элом. Но потом заметил миссис Лейн.
— Мы увидимся, Харман, — сказал ему Эл. — Еще раз.
Он открыл дверь и ступил на крыльцо. Мгновением позже он шел по мощеной дорожке к «Кадиллаку». Он не оглядывался. Старик, вероятно, отписывает свои денежки прямо сейчас, подумал он. Даже до того, как я ушел. Но он ничего не мог с этим поделать и поэтому продолжал идти к припаркованной машине. Миссис Лейн забралась обратно за руль; как только он открыл дверцу и уселся, она выехала на улицу.
— Я знаю, чей это дом, — сказала она.
— Да, — сказал Эл.
— Безумный Эл Миллер, — сказала она. — Выходить из этого дома, как я не знаю кто. Вы сами–то знаете?
— Нет, — сказал он.
— Вы добились своего? — спросила она. — Чем бы оно ни было? Добились удовлетворения?
Он ничего не сказал.
— Значит, не добились, — догадалась она.
— Нет, — подтвердил он.
— Очень плохо, — сказала она. — Это и в самом деле очень плохо. Но вы, по крайней мере, выбрались оттуда. Это уже что–то.
— Надеюсь, — сказал он.
— Только не возвращайтесь. Обещайте мне, мистер Миллер. Как один мелкий бизнесмен из Западного Окленда другому.
Он не ответил.
— В противном случае, — сказала она, — это вас окончательно затянет.
— Может, и так, — сказал он.
— Я знаю, что так, — сказала миссис Лейн.
Они ехали дальше, пока не достигли делового района Бродвея.
— Куда вы хотите поехать, мистер Миллер? — спросила миссис Лейн. Ее голос немного смягчился. — На свою стоянку? Или домой?
— Я хочу домой, — сказал он.
Она подвезла его к дому, серому трехэтажному деревянному зданию, в котором он жил.
— Спасибо, — сказал он, выбираясь наружу. Он чувствовал себя измочаленным и опустошенным.
— Отдохните хорошенько, — сказала она. — А завтра вы все увидите новыми глазами.
Он пошел к дому и поднялся в квартиру, слишком усталый даже для того, чтобы попрощаться.
В ту ночь, очень поздно, Эла разбудила жена, толкая его и настойчиво крича ему в ухо. Он принял две таблетки фенобарбитала и долгое время не в состоянии был полностью проснуться; он сидел в постели, опершись спиной о стену и потирая лоб.
— Ты не слышал, как звонил телефон? — громко говорила Джули.
— Нет, — сказал он.
— И как я по нему говорила? Как пыталась тебя разбудить, чтобы ты с ней поговорил?
— С кем?
— С Лидией, — сказала жена.
— Он умер, — сказал Эл. — Так, что ли? — Он выбрался из постели и пошел в ванную, ополоснуть лицо холодной водой.
Пока он умывался, Джули пристроилась на краю ванны; на ней были банный халат и тапочки, и она казалась полностью проснувшейся и рациональной.
— У него был сильный сердечный приступ в пол–одиннадцатого вечера, — сказала она. — Его быстро доставили в больницу Альта Гейтс и поместили в кислородную камеру. Он умер в три, так, по–моему, она сказала. А сейчас пять.
— Пять, — повторил он, вытирая лицо.
— Лидия говорит, это было из–за переживаний по поводу какого–то большого чека, который он выписал. Он рассказал ей о нем, когда вернулся домой, около шести.
— Значит, он все–таки его выписал, — сказал Эл.
— Они спорили об этом, — сказала Джули, — но, по ее словам, она видела, что он был как никогда усталым, так что она не стала пытаться его урезонивать, но позволила ему лечь спать. Около девяти. Он сразу заснул и вроде бы спал крепко. До самого приступа.
— Она может остановить выплату по этому чеку, — сказал Эл. — Черт возьми, я прекрасно знаю… — Но на самом деле он этого не знал, только надеялся на это.
— Как раз об этом она говорила, — сказала Лидия. — Она собирается его отозвать, так она сказала. Чек, видимо, огромный. На все их деньги. На несколько десятков тысяч.
— Хорошо, — сказал он.
— Ты вроде не очень расстроен, — сказала Джули.
— Черт, — сказал Эл. — Я видел, что это вот–вот случится. Все мы это понимали.