— Ладно, — сказал Эл. Он начал вешать трубку.
— Я слышу, ты там скребешься, — сказал Тути. — Собираешься трубку повесить.
— Я поеду к окружному прокурору, — сказал Эл, — и расскажу ему все, что знаю. Они меня не тронут.
— Кого ты убил? — спросил Тути.
— Не знаю.
— Знаешь, конечно.
— Просто какого–то парня, попавшегося мне на пути.
— Ты болван, — сказал Тути. — Я сам положу трубку.
Телефон клацнул. Эл тут же повесил свою трубку и вышел из будки.
Хорошо, что он меня предупредил, сказал он себе.
Может, он и прав, подумал он. Мне надо купить пушку и залечь на дно. Но куда мне податься? В организации Хармана имеется мое полное досье, все факты обо мне: каждое место, в котором я жил, где я родился, где работает моя жена, чем я занимался, с тех пор как закончил начальную школу. Они, наверное, смогут обратиться к психологу, и тот точно предскажет, что я буду делать. Они будут точно знать, где меня найти, на какой улице, в каком доме, в какой именно комнате. Вот что может сделать эта современная промышленная технология.
Он купил «Кроникл» и, снова усевшись за прилавок, стал читать объявления «Требуются». Работ, заслуживающих обсуждения, там не было. Я могу быть продавцом, решил он. Или обслуживать автоматы по продаже жевательной резинки. После этого он стал читать частные объявления, а потом — объявления, связанные с частным бизнесом. Ты смотри, подумал он, как перебиваются некоторые. Лечу на дому гипнозом от пристрастия к курению. Или, если хотите, появлюсь на вечеринке в честь дня рождения вашего ребенка и развлеку кукольным представлением. Он вернулся к частным объявлениям. «Неофициальная информация о сумасшедшем доме, — прочел он. — Хвала Св. Иуде за сохранение моей фамильной мебели». Господи. Он спрятал газету.
Вскоре после полудня Джули появилась в их квартире. Эл дремал. Удивленный ее ранним приходом, он сел на кровати. Но, прежде чем он успел заговорить, Джули сказала:
— Меня уволили.
Она начала снимать туфли и чулки.
— Почему? — спросил он.
— Позвонил какой–то клиент и сказал менеджеру офиса, что я не верую в бога, — объяснила Джули. — Тот вызвал меня к себе и спросил, так ли это, и я сказала, что да, но это никак не касается «Западного угля и карбида». Но он заявил, что мораль работников очень даже касается «Западного угля и карбида». А еще сказал, что они никогда не понимали, какая, собственно, отдача от девушек из колледжа? Что они никогда не удовлетворены их работой. И что те всегда создают проблемы. — Она повесила свою куртку в шкаф.
Стало быть, Тути прав. Они решили его достать.
— Слушай, — сказал он. — Как насчет того, чтобы отсюда уехать?
— А куда?
— Ума не приложу, — сказал он. — Но мы что–нибудь придумаем.
— У Залива полно работы, — сказала Джули, проходя на кухню и принимаясь складывать тарелки в раковину. — У меня никаких проблем не будет. Я уже записалась в нескольких агентствах по трудоустройству. Надо быть готовым к такого рода вещам. Так или иначе, у тебя–то есть работа.
— Нет, — сказал он.
— Что — нет? Что ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что одного дня хватило, и ты больше не работаешь там, на того человека? — Она прекратила заниматься тарелками и вошла в спальню, чтобы смотреть ему в лицо. — Как это ты оказался дома? Почему не на работе?
— У нас неприятности, — сказал Эл.
— Так, значит, ты продержался на той работе всего один день? — сказала Джули. — На той хорошей работе?
Он кивнул.
— Ты ее бросил?
— Да, — сказал он наконец.
— Не скажешь ли почему?
— Я не знаю почему, — сказал он. — Я знаю, что случилось, но не знаю почему. Тебе придется поверить мне на слово. Мне больше ничего не оставалось.
Он смотрел ей в лицо, сунув руки в карманы. Его жена крепко сжимала руки перед собой, как будто ей было холодно. Лицо у нее стало увядшим, старым, и все черты, и нос, и глаза, и рот, стали значительно меньше. Сами кости, казалось, съежились. Как будто, подумал он, жизненная сила внутри нее истончалась. Обращалась в воздух. Испарялась. Убывала с каждым вдохом и выдохом. Может, это и все, чем была эта сила, — всего лишь воздухом. Воздухом в каждом из них, который давал им возможность оставаться в живых.
— Я с тобой разведусь, — сказала она.
Он двинулся к ней, чтобы как–то ее подбодрить. Чтобы согреть ее, вернуть в нее какое–то подобие жизни. Но она отпрянула. Она его избегала.
— Сейчас не время для этого, — сказал он. — Для такого рода вещей.
— Ты, наверное, собираешься меня побить, — сказала она. — Как того беднягу.
— Какого беднягу?
— Того пьяного, который зашел к тебе на стоянку, а ты его побил.
Он такого не помнил. Он понятия не имел, о чем таком она говорит.
— Мы оба без работы, — сказал он, — и нам придется начинать сначала, вероятно, совсем в другом месте. Но мы со всем этим справимся. Я теперь многому научился.
— Нет, — сказала она. — Нас больше нет.
Спустя некоторое время он проговорил:
— Вот что я тебе скажу. Я заключаю с тобой договор. Дай на это месяц. Если мы… — Он помедлил.
— Да, — сказала она с горечью. — Если мы не найдем какую–нибудь работу. Мы. А не ты.
— Если я не найду за месяц чего–нибудь стоящего, — сказал он, — тогда мы порвем все отношения.
— Я не могу заключать с тобой договор, — сказала Джули, — потому что — хочешь знать почему? Можешь услышать правду? Ты не честный.
Тебе нельзя доверять. — Она отодвинулась еще дальше, как будто опасаясь. Страшась его реакции. Но он ничего не делал. — Теперь ударь меня, — сказала она. — И покажи, насколько на тебя можно положиться. Насколько ты честен.
Зазвонил телефон.
— Не снимай, — сказал он, когда она прошла мимо него, чтобы ответить.
— Это, наверное, из одного из агентств, — сказала она. — Мне. — Она сняла трубку, сказала «алло». Затем прикрыла трубку рукой и спросила у него: — Ты знаешь кого–нибудь по имени Денкмэл?
— Господи, нет, — сказал он.
— Так или иначе, это тебе, — сказала она, протягивая ему телефон.
Он отрицательно замотал головой.
Джули, прикрывая трубку рукой, сказала ему мягким голосом:
— Я больше не буду за тебя лгать. Отныне тебе придется делать это самому. — Она снова протянула ему телефон.
Так что он взял его у нее и сказал «алло».
— Эл Миллер? — сказал мужской голос.
— Да, — сказал он.
— Вот что, Миллер, меня зовут Денкмэл. У меня парикмахерская. Ну, знаете, напротив вас. Слушайте, мне отсюда видна ваша стоянка. Вам бы лучше сюда приехать.
Он положил трубку, бросился мимо Джули из квартиры, скатился по лестнице и побежал по тротуару к «Шевроле».
Когда он подъехал к бордюру рядом со стоянкой, парикмахер в своем белом халате перешел улицу, лавируя в транспортном потоке, и приблизился к нему. Они стояли рядом, глядя на стоянку. Там все было недвижно.
— Я не знаю, что они там делали, — сказал Денкмэл. — Я подумал, это клиенты, смотрят машины.
— Они проходили вглубь? — спросил Эл. Он ступил на стоянку, и парикмахер последовал за ним. Машины в первом ряду казались в порядке.
— Они что–то делали, — сказал парикмахер.
Это был «Мармон», стоявший сзади. Они разбили все стекла, изрезали шины, распороли сиденья, расколотили индикаторы на приборной доске. Подняв капот, он увидел, что они перерезали провода, оторвали детали друг от друга. И окраска тоже была приведена в негодность. Ее долбили и царапали, а на капоте и дверцах оставили вмятины от ударов молотка. Фары были вырваны и разбиты. Взглянув вниз, он увидел воду, стекавшуюся в лужу. Они сокрушили радиатор.
— Вам бы лучше позвонить в Оклендскую полицию, — сказал Денкмэл. — Вы же его почти полностью восстановили, верно? Я наблюдал за вами; боже мой, вы ведь трудились над ним пару лет.
— Сволочи, — сказал Эл.
— На юнцов не похоже, — сказал Денкмэл. — Обычно именно юнцы занимаются вандализмом.