Она тихо сидит на пассажирском сиденье.
Хотел бы я, чтобы был способ сказать ей, чтобы она не смущалась.
Я понимаю. Меньше всего на свете мне хотелось бы плакать на глазах у кого-то еще. Полагаю, она чувствует то же самое.
Но этот момент был просто невероятным.
Чувство власти, которое я испытывал, когда ее тело находилось под моим контролем, ее глаза были устремлены на меня… а затем полное освобождение. Я словно покорил Эверест и спрыгнул с вершины.
Не нужно быть менталистом, чтобы понять, что самоконтроль Блейк — это ее броня. Именно так она вошла в зал Belmont Stakes и работала там, как воин, уверенно играя роль, которую она играла сотни раз.
Сегодня вечером я поставил ее в новую роль.
Та, которую она не контролирует.
Зато контролирую я.
Я все еще так чертовски возбужден, что едва могу усидеть на месте. Я словно чувствую ее на кончиках пальцев, она тает, растворяется под моими руками.
Я опускаю окно, чтобы впустить в машину свежий воздух.
Блейк делает то же самое, прислоняется головой к подоконнику, закрывает глаза и глубоко дышит.
Я думаю о ее весе в моих руках, тяжелых и теплых. Как она расслабилась, когда я погладил ее по спине. О ее влажном лице, промокшем сквозь мою рубашку.
— Прости, — говорит Блейк.
— Не извиняйся. Я получил именно то, что хотел.
Она поворачивается и смотрит на меня, забавляясь, хотя ее глаза все еще красные.
— Ты собираешься притвориться, что именно так хотел закончить свою ночь? Чтобы кто-то рыдал над тобой?
— Не кто-то, — говорю я. — Ты.
Цвет просачивается на ее лицо. Она пожевала краешек губы и слегка нахмурилась.
— Тебе нравится ставить меня в неудобное положение.
Я улыбаюсь. — Раньше ты не выглядела такой уж неловкой.
Ее румянец становится еще глубже.
— Ты делал это раньше? Это твоя изюминка?
Я качаю головой, плавно останавливаясь на красный свет. — Я никогда даже не думал попробовать.
— Тогда почему ты выбрал именно это?
Я наклоняюсь через сиденье скамейки и заправляю прядь волос ей за ухо, позволяя пальцам скользить по спрятанной кошке.
— Твоя татуировка. Я подумал, что она тебе идет.
Она слегка вздрагивает, удерживая мой взгляд. Теперь она смотрит на меня дольше.
Людей можно дрессировать, как и животных. Наказание и награда управляют всеми нами.
— То, как ты прикасался ко мне… — Она тихо вздохнула. — Я никогда не испытывала ничего подобного.
Я тоже.
Я говорю: — Я хочу увидеть тебя завтра.
— Я не могу завтра.
— Почему?
— Я занята.
— Чем?
— Не начинай, — предупреждает она.
Я меняю угол зрения, продолжая атаковать.
— Когда мы сможем увидеться?
— Во вторник.
— А что не так с воскресеньем или понедельником?
Она молча смотрит на нас, не улыбаясь.
Я жду так же терпеливо.
Наконец, она говорит: — Я могу и в воскресенье.
Каждая битва имеет значение для общей войны.
— В два часа, — говорю я. — И на этот раз я заеду за тобой.
Когда двери лифта открываются в мою квартиру, я чувствую запах духов Блейк. Рваный костюм валяется на кровати в гостевой комнате, а ошейник Блейк надежно убран в коробку.
Я стою в душе, позволяя горячей воде стекать по моей спине, облака пара скрывают от глаз остальную часть ванной комнаты.
Мой член тяжелый и набухший. Он в таком состоянии уже почти двенадцать часов. В моей руке он горит как в лихорадке.
Я медленно поглаживаю его, прокручивая в памяти ночь с того момента, когда мой маленький котенок вышел перед камерой.
Она ошеломила меня. Чертовски ошеломила.
Я планировал оставить ее там хотя бы на час или два, чтобы она размякла.
Но то, как она двигалась, оглядываясь через плечо, дразнясь, флиртуя… Она вжилась в роль и играла ее как одержимая.
Я думаю о том, как она прикасалась к себе, записывая, как именно двигались ее руки по телу. Я думаю о том, как я прикасался к ней, все время заглядывая ей в лицо, следя за каждым вздохом.
Я пытаюсь вспомнить моменты, когда ее тело содрогалось, когда она полностью теряла контроль. Что я говорил? Что я делал?
Я никогда не видел ничего столь соблазнительного…
Покажи мне, как сильно ты хочешь меня…
Покажи мне, на что ты готова пойти, чтобы доставить мне удовольствие…
Я помню, как она смотрела на меня, с нетерпением, с тревогой…