Кроме того, это пренебрежительно. Фрейдман цепляется за каждое ее слово не потому, что хочет ее трахнуть — она его искренне рассмешила.
Я хочу знать, что она сказала.
Я выхожу в коридор и прохожу мимо двери в полулюкс. Я не могу разобрать ни слова из лепета разговоров внутри — только запах слишком большого количества мужчин, сдобренный нотками ее духов. Мои ноги подкашиваются, словно я пропустил шаг.
Я наблюдаю за тем, как она стоит, как располагает свое тело, прижимает кончик пальца к челюсти. Медленная улыбка, взгляд в глаза. Она хороша в своем деле, действительно чертовски хороша.
Она не единственная женщина в комнате — Мириам Кастро, главный трейдер Bridgewater, движется сквозь толпу, как ассасин. Что меня действительно впечатляет, так это то, как Блейк легко с ней общается.
Она настолько естественна, что я почти пропустил момент, когда она оступилась. Келлер прерывает ее разговор с Кастро, кладет свою руку на ее спину и что-то шепчет ей на ухо. Ее верхняя губа кривится, вспышку раздражения она скрывает улыбкой.
Она манящая. Я не хочу быть соблазненным, я активно раздражаюсь. И все же мне хочется покинуть свой номер, чтобы втиснуться рядом с Келлер.
Каким-то образом я забрел в дверной проем.
Ее глаза метнулись вверх. Ловит мой. Задерживаются ровно на одну секунду.
— Вам что-нибудь нужно, мистер Хауэлл? — Встревоженный служитель появляется у моего локтя.
— Нет.
Я прохожу мимо него и направляюсь обратно к ряду мониторов вдоль стены. У меня есть мониторы в моем собственном номере, но эти мне неожиданно нравятся больше.
Я не спеша прокручиваю названия на экране. Американская лошадь Астероид, Золотоискатель, Красавчик… В этом году я следил за ними внимательнее, чем обычно, думая, что, возможно, наконец-то куплю себе скаковую лошадь.
Последнее имя в списке — новое поступление. Взлетная полоса была добавлен сегодня утром, после того как Паутина провалил тест на мочу. Я узнал об этом за час до появления букмекеров и мысленно поставил на жеребенка худшие коэффициенты, чем они. Он выиграл всего одну скачку.
Я ставлю на Астероида, второго фаворита.
Каблуки щелкают по плитке. Я снова чувствую ее запах, дымный, мускусный, едва сладкий. Ее духи пряные, как чай, кожа под ними теплая, как мед, приторно-сладкая. Я бы дорого заплатил за флакон с этим ароматом и распылял его по дому. Но тогда я никогда не смогу работать.
Я поворачиваюсь, думая, что она пришла поговорить со мной. Вместо этого она занимает место тремя мониторами ниже и делает ставку.
Я все еще уверен, что она пришла сюда ради меня.
Я жду, пока она распечатает свой билет, и поворачиваюсь.
Когда этот момент наступает, мне кажется, что в лицо ударил порыв воздуха.
Она хорошо смотрелась со спины, а прямо — еще лучше. Я не могу определить, какие у нее глаза — голубые или зеленые.
Никто не разговаривает. Мы оцениваем друг друга.
Я киваю на ее туфли, гладкие, остроносые и опасные.
— Удивительно, что ты не попросила кого-нибудь из этих недоумков совершить прогулку за тебя.
Она улыбается. Ямочка появляется и исчезает, словно подмигивая.
— Я не думала, что им можно доверять.
Ее голос проходит по моему позвоночнику. Она держит свой билет так, что я не вижу, какую лошадь она выбрала.
Она высокая, я еще выше. Ее дыхание замедляется, чем ближе я подхожу.
Я делаю шаг прямо в ее пространство, так что мы находимся в одном воздухе, и ей приходится наклонить подбородок.
Ее глаза определенно зеленые.
Я выхватываю билет у нее из рук.
Снова вспышка гнева — поражаюсь, как быстро она его скрывает. Даже когда я специально ее раздражаю.
Я говорю: — Полетная линия — сорок к одному. Что ты знаешь такого, чего не знаю я?
— Много чего. — Она выхватывает свой билет обратно. — Столица Марокко. Как приготовить идеальное яйцо-пашот.
— С чего ты взяла, что я не умею готовить яйца?
— Я не сказала, что ты не можешь его приправить. Я сказал, что ты не можешь сделать это так же идеально, как я.
Я притворяюсь, что обиделся. — Не надо меня недооценивать.
Она улыбается мне, не дрогнув. — Я бы никогда..
Мы стоим так близко, что между моей рукой и ее бедром всего дюйм пространства. Мне хочется нечаянно прикоснуться к ней. Думаю, она хочет, чтобы я попробовал. Я знаю, что ее работа — вести себя так, будто она этого хочет, но, как и гнев, это ощущение реально. Жар, просачивающийся из-под этого спокойного, ровного спокойствия.
Мы не представились друг другу. Я знаю, кто она, и был бы оскорблен, если бы она не знала меня.