Я замираю, потому что это первый раз, когда Блейк добровольно заговорила о чем-то из своего прошлого.
Она говорит: — Я не разговаривала до пяти лет. Они думали, что я умственно отсталая. Я знаю, что сейчас нельзя произносить это слово, но они называли меня так много лет. Даже когда они поняли, что я могу решать задачи по алгебре лучше, чем их восьмиклассник, они называли меня дебилом, который знает только цифры.
Я знаю, что она говорит о своей приемной семье. Я не могу дышать, не могу говорить, но, черт возьми, как же мне этого хочется.
— Честно говоря, — говорит она, тупо глядя на кофейный столик, больше не глядя мне в лицо, — они были правы. Это то, в чем я хороша. Все остальное — фальшивка. Я не умею вести себя в обществе. Я никогда не чувствую себя комфортно. Это все притворство, над которым я тренируюсь и работаю. И все равно лажаю.
Я рискнул и нежно провел рукой по ее спине.
— Все ведут себя прилично в социальных ситуациях.
Она поднимает подбородок, чтобы посмотреть на меня. — Откуда ты знаешь? Только потому, что ты такой? Это ничего не значит — ты тоже странный.
— Мне нравится думать о себе как об исключительном.
— Конечно, нравится, — фыркнула она. — Это только доказывает мою точку зрения — много ли ты знаешь других людей, которые могли бы так сказать о себе?
Я усмехаюсь. — Не из тех, кого я бы назвал исключительными.
Она не может удержаться от смеха. Никто из нас не может — все кажется смешным через правильную призму. И это то, чем является Блейк — она создает настроение, которое меняет мое отношение ко всему остальному.
Я обнимаю ее и притягиваю к себе.
— Мне жаль, что кто-то сказал тебе такое. Ты гениальна. Я никогда не встречал такого ума, как у тебя.
Я беру ее за подбородок, наклоняю его вверх и заставляю смотреть мне в глаза, говоря при этом:
— Я восхищаюсь тобой.
Это стопроцентная правда — я восхищаюсь тем, что она не может сделать. И я восхищаюсь тем, что могу сделать я, но она делает это лучше или не менее хорошо.
Мне нелегко даются эти слова.
Блейк это знает.
Ее глаза блестят, а тело неподвижно.
— Спасибо, — говорит она. Затем она глубоко целует меня.
14
БЛЕЙК
Два часа, которые я провожу на диване у Рамзеса, просматривая его книги, — это буквально воплощение мечты. Реальность оказалась даже лучше, чем я себе представляла, что бывает редко. Я глубоко погружаюсь в свои фантазии.
Рамзес идет еще глубже. Он учит меня, как работает его разум, как он принимает решения. Его истории — это уроки, в которых достаточно намеков, чтобы я сама докопалась до сути.
Он был прав — он знает то, чего не знаю я, и я бы дорого заплатила за то, что он свободно предлагает.
В ответ я рассказываю ему все, что узнала о компаниях, за которыми мы оба следим. Волнение, которое я испытываю, когда он записывает кое-что из этого и даже меняет некоторые из своих пьес, не сравнится ни с чем, что я знала.
Нет, не так. Лучший момент за весь вечер — это когда Рамзес смотрит мне в глаза и говорит, что восхищается мной.
Черт возьми. Если он когда-нибудь захочет заставить меня кончить, то это будет именно так. Слышать такие слова от такого мужчины, как он, — мне хочется теребить свою киску от одной мысли об этом.
Это все сон, пока я не встаю с дивана, и он превращается в кошмар. Пока мы разговаривали, я истекала кровью на его подушках. Заплатка, которую я оставила, выглядит как место убийства.
— Мне так чертовски стыдно.
Я закрываю рот руками. Я, должно быть, такая же красная, как эта кровь.
Мне четырнадцать? Я уже сто лет не совершала таких ошибок. Должно быть, ванна рано дала о себе знать…
Если Рамзес посмотрит с отвращением, я умру.
Он едва взглянул на кровь, прежде чем подхватить меня на руки и сказать: — Снова в ванну.
Я корчусь от боли и говорю: — Дай мне помыть ее! Черт, прости, у тебя на руках…
Он крепко держит меня, заставляя не двигаться. Прижимаясь лбом к моему лбу, он говорит: — Мне все равно. Посмотри на меня. Я выгляжу обеспокоенным? Оно уйдет. Или не уйдет. Мне даже не очень нравится этот диван, ты сделала мне одолжение.
Как ему удается рассмешить меня, когда я чувствую себя так стыдно?
Еще мгновение назад я была вся в смущении.
Его руки наполняют меня глубоким, ровным спокойствием. Его голос вибрирует от его груди к моей. — Думаешь, кровь меня отталкивает? Подумай еще раз. Мне нравится все, что выходит из тебя.