совсем незнакомый дом.
Желанным гостем был Горбунов и у Филиппова. Артист начинал говорить, и
перед слушателями возникала целая галерея персонажей, причем портреты
всегда были удивительно точны, образны, конкретны, — ничто не ускользало от
зоркого глаза и чуткого уха артиста. Современники Горбунова вспоминали, что
его зарисовки были метки, но не ядовиты. Это был очень Добрый человек,
никогда никто не видел у Ивана Федоровича злого или сердитого лица.
Шаляпин не успел близко подружиться с артистом. Очень скоро, в конце
декабря 1895 года, его не стало. Но певец всегда тепло вспоминал об И. Ф.
Горбунове и не раз говорил, что многому научился у него, «тоже старался и в
жизни и на сцене быть свободным И Пластичным»,.
Первые годы пребывания Шаляпина в Петербурге — это школа. Общаясь с
людьми искусства, он понимал, чего ему не хватает. И умение работать над
ролями, и умение вести себя в обществе очень скоро пришли к нему. Эти навыки
Шаляпин приобретал не только в театре, не только в спектаклях и концертах, но
и в общении с интересными, доброжелательными людьми. Шаляпину повезло:
на него смотрели не только как на забавного провинциала или диковинного
самородка. В. В. Андреев и Т. И. Филиппов сумели увидеть и оценить еще не
раскрывшийся талант артиста, стремились помочь ему, поделиться опытом.
Встречи у Андреева часто заканчивались в ресторане Лейнера на Невском, в
доме №18/12. Это огромное здание, фасады которого выкрашены в желтый цвет,
выходит одной стороной на набережную Мойки (в начале XIX века здесь была
знаменитая кондитерская Беранже и Вольфа), другой на Невский проспект,
третьей — на Большую Морскую (ныне улица Герцена).
Ресторан помещался во вторам этаже со стороны Большой Морской. Это
был своеобразный артистический клуб. Репортер газеты «Курьер» недоумевал:
«Ресторан, где скверно кормят, отвратительное низкое помещение, с начала
вечера наполняющееся табачным дымом и испарениями, но куда почему-то
собираются каждый вечер представители всех «свободных профессий» —
артисты, художники, литераторы...»
Посетителей привлекали непринужденная атмосфера, интересная публика.
Здесь можно было не только поужинать и отдохнуть после спектакля, но и
поговорить о последних театральных новостях, завести нужные знакомства.
Публика собиралась часто яркая, талантливая, шумная. Завсегдатаем был
Мамонт Викторович Дальский, в ту пору артист Александрийского театра. В
ресторане Лейнера и произошло знакомство Шаляпина и Дальского.
Когда Шаляпин приехал в столицу, Мамонт Дальский был хорошо известен
в Петербурге. С огромным сценическим темпераментом играл артист Гамлета,
Отелло, Чацкого, Незнамова в драме «Без вины виноватые», Рогожина в
«Идиоте», самую любимую свою роль — актера Кина в пьесе А. Дюма-отца
«Кин, или Гений и беспутство». Известен был он и своей бурной богемной
жизнью. «Игра — моя жизнь», — любил говорить Дальский. Его дерзкая
бравада, картежные баталии, кутежи с цыганами принесли ему славу «русского
Кина», как часто называли его поклонники.
Самыми захватывающими из петербургских впечатлений Шаляпина были
театральные. В императорские театры попасть было трудно — слишком дорогие
билеты, — но зато Шаляпин старался не пропускать спектаклей заезжих трупп и
доступных ему различных благотворительных концертов. Так, осенью 1895 года
он оказался в летнем театре в Петергофе на спектакле, в котором участвовали
артисты Александрийского театра М. Г. Савина, К. А. Варламов, П. Д. Ленский и
молодой тогда Ю. М. Юрьев. На следующий день Шаляпин случайно
встретился с Юрьевым в конторе императорских театров и познакомился с ним.
Певец рассказал о своей не слишком удачной жизни начинающего артиста, а при
прощании попроси контрамарку в театр. Юрьев не забыл об этом и вскоре
пригласил Шаляпина на спектакль, провел за Кулисы и в зрительный зал. В тот
день шел «Гамлет». Юрьев играл в этом спектакле Лаэрта, Дальский — Гамлета.
Шаляпин был потрясен игрой Дальского.
Они быстро сблизились, стали друзьями. Шаляпин переселился в гостиницу