– Вся первая зарплата. Я скажу, на кого доверенность написать – есть тут в Молькино одна… До утра посидит, утром выпущу. Меньше выёживаться будет.
– Добро. – кивнул Антон. – Я с ним поговорю сейчас?
– Давай. Недолго только.
Отперев дверь контейнера, эсбэшник отошёл немного в сторону, демонстративно отбив пальцами дробь по кобуре с пистолетом. Антон всмотрелся в вонючую темноту внутри железного ящика – кажется, что-то шевелилось.
– Братан, ты как?
– Да ничего. – хмуро прозвучало из темноты. – Что там?
Шарьин, понизив голос, объяснил суть достигнутых договорённостей. В восторг Валеев не пришёл, но согласился, что это лучше, чем вылететь за ворота.
– Ладно, что уж, раз так… посижу до утра, завтра напишу доверенность.
– Давай, до завтра тогда. Воды надо, или ещё чего?
– Не, тут есть бутылка. Спасибо, Антох.
Эсбэшник подошёл поближе, дверь со скрежетом захлопнулась. Скупо попрощавшись с армянином, Антон вышел за калитку в ограждавшем эсбэшный «остров» заборе, где его терпеливо дожидался Петренко.
– Ну, что там?
– Да вроде как замяли – до утра посидит, утром выпустят. Зарплату первую отдаст.
– Суки! – яростно сплюнул Гриша.
– Ага. Но лучше так, чем никак. – развёл руками Антон. – Ладно, пора по норам. Насчёт зарплаты никому только. Старший ваш будет спрашивать – скажи, по телефону лишнее сболтнул, эсбэшники услышали и до утра на контейнер посадили, для науки.
– Да понял, понял. – пробормотал в ответ Григорий. – Не дурной.
С неба вновь начали падать тёплые капли дождя, быстро набирая темп, и друзья поспешили разойтись по казармам.
II
– Ну, что, давай… – Антон, излучая неловкость, протянул руку. Марат, демонстративно задумавшись на пару секунд, её всё-таки пожал.
Гриша, уткнувшийся взглядом в землю, пробубнил что-то в духе «что ни делается, всё к лучшему», чем вызвал у блондина гримасу нескрываемого раздражения и засмущался окончательно. Рукопожатие, впрочем, состоялось и тут.
Валеев закинул на спину рюкзак, вышел через КПП и, не оглядываясь, побрёл по грунтовке в сторону трассы на Краснодар. Его друзья, оставшиеся позади, переглянулись и синхронно вздохнули. Как-то на редкость неудачно всё получилось. С другой стороны, а что они могли сделать? Разве что уйти вместе с товарищем. Оно, конечно, «по-пацански», только глупо как-то. Марат, правда, так не считал, и явно обиделся, но все уже большие мальчики – переживёт.
– Морлок! – командирский голос, прозвучавший от выхода из казармы ШО16 «Эр», заставил Петренко встряхнуться. – Ты хера там стату́ю Лота изображаешь? Давай в строй!
Вообще, в оригинале речь шла о Лотовой жене, но момент выказывать свою эрудицию был явно неподходящим. Стилос, при всех его положительных качествах, не оценил бы. Так что Григорий поспешил присоединиться к группе в дюжину человек, отправляющихся на тактическое поле.
– Чего там, братан, с корешем-то твоим случилось? Я думал, скруглили углы? – Егор, тоже попавший в артиллерию, с удовольствием пыхтел послезавтраковой (или послезавтрочной?) сигаретой.
Антон тяжело вздохнул:
– Да блин, с самого утра начальство какое-то припёрлось, проверило контейнер, ну и начало́ шашкой махать.
– Ясно. А этот… дитя солнечного Закавказья, хули?
– А хули он… – махнул в ответ рукой Шарьин.
– Ясно. – повторил Егор (выбравший, кстати, позывной «Косотур», но все продолжали звать его по имени). – Там, вроде как, занятия какие-то планируются.
– Ну, хорошо. – Антон удовлетворённо кивнул. – А то я лично в артиллерии «не алё», от слова совсем. А ты, кстати?
Егор неуверенно хмыкнул:
– Если тридцатимиллиметровку считать за арту… я ж по контракту в «песочнице» был, ещё летом пятнадцатого. Командиром «бэхи».
– В смысле? – не понял Антон. – От федералов что ли? Они там уже в пятнадцатом были?
– Угу. – Егор особого рвения поведать о ратных подвигах не испытывал и, похоже, вообще уже жалел, что сболтнул лишнее.
– И что, как там?
– Да ничего… – пожатие плечами. – Жарко, грязно, апельсины и прочая гадость. Мы почти всё время в Химках стояли, охраняли. На боевые выезжали пару раз всего.
– В Химках?..
– В Хмеймиме.17
Сверху стали спускаться остальные служители богов войны, и разговор завял.
Баламут, испускающий лёгкое перегарное амбре, огляделся вокруг:
– Буссольщик кто у нас?
Недоумённое лупанье глазами было ему ответом.