– Удачи, мальчики! – стоявшая у выхода из зала ожидания полная женщина жалостливо всхлипнула и помахала рукой. «Мальчики», садящиеся в автобус, немедленно приняли вид гордый и героический.
Посадка на борт «Syrianair» неожиданно затянулась. Пожилой, усатый дядька в форменной рубашке, впоследствии оказавшийся пилотом, лично досматривал ручную кладь всех пассажиров. Практический смысл данного действа не просматривался совершенно (ножи-то у всех в карманах), но, видимо, работала универсальная формула «так положено».
Наконец, все заняли свои места, самолёт потихоньку тронулся с места, пара стюардесс (судя по звуковому сопровождению, пришедшихся большинству пассажиров очень даже по вкусу) пробежали по салону, проверяя пристёгнутость контингента, после чего одна из них взяла микрофон.
– Уважаемые пассажиры! – почему-то на английском. – Командир корабля Мохаммед аль-Шаар и экипаж приветствуют вас на борту нашего самолёта авиакомпании Сирианэйр, совершающего рейс по маршруту Ростов-на-Дону – Дамаск…
Уважаемые пассажиры, знанием иностранных языков в массе своей не обременённые, уловили слово «Damascus» и отреагировали резко возросшим уровнем шума. Стюардесса, ни на секунду не утрачивая профессионально дружелюбного выражения лица, стоически дождалась, пока галдёж утихнет, после чего продолжила:
– …наш полёт займёт три часа…
– Что говорит-то? – Абрикосов, вновь оказавшийся рядом, вопросительно уставился на Гришу. Окружающие, логично предположившие, что, раз человека спрашивают, значит он знает язык, тоже заинтересованно повернулись к крепышу с руной «Ра́йдо»34 на шевроне. Петренко, неожиданно очутившийся в центре внимания, ощутил внезапный прилив гордости.
– Говорит, три с половиной часа лететь. Кормить будут через сорок минут после взлёта. – веско, неторопливо пояснил он. Слушатели обрадованно заулыбались.
– Братан, а ты что, по-ихнему волокёшь, что ли? По-сирийски? – молодой, гопнического вида парень, кажется, из сапёров, удивлённо моргнул. Гриша, решив не углубляться в лингвистические дебри, солидно кивнул, к явному восхищению спрашивавшего.
Тон двигателей изменился, став выше и пронзительней – самолёт начал разбег.
Автобус 851-го маршрута преодолел последние метры и, наконец-то, остановился.
«…аэропорт „Шереметьево“, терминал…»
Пятеро молодых мужиков, не дожидаясь конца объявления, похватали рюкзаки и устремились вперёд. Авария на Ленинградке, перекрывшая сразу две полосы, едва не стоила им опоздания на самолёт. Ещё, кстати, не факт, что успели – до вылета осталось меньше часа, регистрация вполне могла закончится. Хорошо хоть, в пунктах пропуска на первом этаже нет той давки, которая возникает с прибытием «Аэроэкспресса» (и в которой любой здравомыслящий смертник себя и подорвёт), иначе можно было бы вообще уже никуда не спешить.
– Айда-айда, пацаны, в темпе! – Линар, ощущающий гнёт ответственности, поторопил остальных.
Сонные, вялые менты на контроле равнодушно проверили вошедших и их багаж, не выказав ни малейших подозрений. Восточная внешность троих из пяти парней триггером послужить не могла – это же «Шереметьево», главные воздушные ворота страны, тут таких каждый час столько
– …?
– А? – Марат, внутренне готовый к тому, что сейчас подойдут товарищи в штатском и предложат пройти с ними, вернулся в реальность. – Что, простите?
– У вас есть с собой багаж, или только ручная кладь? – терпеливо повторила девушка.
– Нет-нет, только ручная. – он продемонстрировал небольшой чёрный рюкзак, в котором не было ничего, кроме нескольких смен белья и «мыльно-рыльных» принадлежностей. Даже без настоятельной рекомендации «Абдаллаха» воздержаться от покупки формы, оптики, снаряжения и тому подобного, он бы всё равно поехал налегке – в силу отсутствия денег. Можно, конечно, было бы опустошить кредитку под ноль, и двое его спутников именно так и поступили, но… Марат всё-таки не собирался принимать шахаду, а оставлять за спиной долги, да ещё и с капающими на них дикими процентами за просрочку, ему не хотелось совершенно. Неизвестно ещё, сколько удастся заработать – было бы очень обидно провоевать полгода во имя Аллаха, чтобы по возвращению отдать большую часть заработанного «Тинькоффу».