– Да пошел ты в задницу, Дюк, – швырнул карты на стол, и все рассмеялись.
Кроме Старка. Тот собрал выигрыш, сунул свои карты в колоду и перемешал, чтобы уже никто не мог их увидеть.
– Готов поспорить, Дюк, что ты блефовал, – сказал Локарт и ухмыльнулся.
– Я? Это со «стрит флешем»-то? – невинно поинтересовался Дюк посреди веселых возгласов и восклицаний. Он взглянул на часы. – Мне пора отправляться на обход. Давайте сделаем перерыв, продолжим после ужина, а? Том, не хочешь составить мне компанию?
– Конечно. – Том надел свою куртку и вышел вслед за Старком наружу.
В нормальные времена это было лучшее время дня для них обоих – перед самым закатом, когда полеты закончились, все вертолеты вымыты, заправлены и готовы к завтрашнему дню, впереди – возможность выпить, время немного почитать, написать несколько писем, послушать музыку, поесть, позвонить домой, потом – спать.
Обход показал, что база в полном порядке.
– Давай пройдемся, Том, – предложил Старк. – Когда ты возвращаешься в Тегеран?
– Как насчет прямо сейчас?
– Торопишься, а?
– Да. Я знаю, что Шахразада была на этом марше женщин, хотя и сказал ей, чтобы она туда не ходила; ну, и потом все остальное.
Вчера вечером Локарт рассказал Старку о ее отце и все по поводу сбитого НВС. Старк был в шоке, до сих пор еще не пришел в себя, и вновь благословил свою удачу за то, что ничего не знал об этом, когда Хусейн и его «зеленые повязки» забрали его на допрос.
– Мак сейчас уже, наверное, разыскал Шахразаду. Он позаботится о том, чтобы с ней ничего не случилось. – Когда Локарт прибыл, они связались с Мак-Айвером по высокочастотной связи, которая в кои-то веки работала хорошо, и попросили его позаботиться о ее безопасности. Через несколько минут опять будет их ежедневный сеанс связи с управлением компании в Тегеране, единственный, который им был разрешен. «В отношении вас введены ограничения, но только пока все не вернется в норму, после чего вы сможете пользоваться рацией сколько захотите; сейчас это может произойти в любой день», – сказал майор Чангиз, начальник базы. И хотя их разговоры прослушивались с главной вышки на базе ВВС, этот сеанс помогал им не сойти с ума и придавал их жизни некое подобие нормальности.
Старк сказал:
– После того как в воскресенье «Загрос-З» переберется сюда окончательно со всем оборудованием и всеми людьми, почему тебе не взять 206-й в понедельник, прямо с утра? Я договорюсь с Маком.
– Спасибо, это было бы классно. – Теперь, когда его собственная база закрылась, Локарт формально находился в подчинении у Старка.
– А ты не подумывал, чтобы вообще убраться отсюда к чертям, полететь на 212-м вместо Скота? Когда он выберется сюда с «Загроса», я думаю, с ним все должно быть в порядке. Или, еще лучше, улететь на нем вместе вам обоим? Я поговорю с Маком.
– Спасибо, но не надо. Шахразада не может оставить свою семью прямо сейчас.
Некоторое время они шли молча. Ночь быстро опускалась на базу, холодная, но ясная, воздух был пропитан тяжелым запахом бензина с огромного нефтеперерабатывающего завода неподалеку, который до сих пор был почти полностью закрыт и погружен в темноту, за исключением высоких труб с факелами сжигавшегося попутного газа. На базе уже появился свет в окнах большинства бунгало, в ангарах и на кухне – у них были собственные резервные генераторы на случай отключения электроэнергии на военной базе. Майор Чангиз заверил Старка, что теперь не существует никакой опасности саботажа на силовой установке базы.
– Революция полностью завершилась, капитан, имам взял власть в свои руки.
– А левые?
– Имам приказал уничтожить их, если только они не станут верны нашему Исламскому государству, – тяжело и зловеще сказал майор Чангиз. – Левых, курдов, бехаистов, чужеземцев – любых врагов. Имам знает, что делать.
Имам. Во время допроса в комитете Хусейна Старк наблюдал все то же самое. Почти как если бы Хомейни был полубогом, подумал он. Хусейн был главным судьей и обвинителем в комнате суда – части мечети, – заполненной враждебно настроенными людьми всех возрастов, все с зелеными повязками, пять судей – никого из посторонних.
– Что вам известно о побеге врагов ислама из Исфахана на вертолете?
– Ничего.
Тотчас же один из оставшихся судей – все они были молодыми людьми, грубыми и едва умевшими читать – воскликнул: