– Кевин, дай-ка я поговорю со Скотом минутку. – Когда они остались одни, он тихо спросил: – Что тут происходило, пока меня не было, Том, ты виделся с Ничак-ханом? С кем-нибудь еще из деревни?
– Нет. Ни с кем не виделся.
– И ты никому не рассказывал о том, что произошло на площади?
– Нет, нет, никому ни слова. А что? К чему все эти вопросы, Том?
– Жан-Люк считает, что эти люди целились в тебя, не в Джордона и не в кого-то еще, только в тебя.
– О господи! Значит, старик Долбарь погиб из-за меня?
Локарт вспомнил, в каком Скот был отчаянии. Вся база впала в мрачное уныние, все по-прежнему работали не покладая рук, укладывали запчасти в ящики, загружали оба 212-х, 206-й и «Алуэтт», готовя их к сегодняшнему дню, последнему в Загросе. Единственным ярким пятном вчера стал ужин: барбекю из задней ноги дикой козы, которую Жан-Люк приготовил с большим количеством восхитительного иранского риса и хореша.
– Отличное барбекю, Жан-Люк, – похвалил еду Локарт.
– Без французского чеснока и моего умения все это напоминало бы на вкус старую английскую баранину, брр!
– Повар ее в деревне купил?
– Нет, это был подарок. Дарий – помнишь, тот молодой парень, который говорит по-английски? – притащил нам в пятницу целую тушу: подарок, говорит, от жены Ничака.
Внезапно нежное мясо застряло у Локарта в глотке.
– От его жены?
– Oui. Юный Дарий сказал, что она подстрелила ее в тот день утром. Mon Dieu,[4] я и не знал, что она охотница, а ты? В чем дело, Том?
– Это был подарок кому?
Жан-Люк нахмурился.
– Мне и всей базе… вообще-то Дарий сказал: «Это от жены старосты для базы и в благодарность за помощь Франции имаму, да продлит Аллах его дни». А что?
– Ничего, – ответил Локарт, но позже он отвел Скота в сторону. – Ты был там, когда Дарий принес козу?
– Да, был. Я случайно оказался в конторе и просто поблагодарил его, и… – Внезапно кровь отхлынула от его лица. – Теперь я припоминаю, что Дарий сказал, перед тем как уйти: «Это большая удача, что жена старосты так метко стреляет, не так ли?» И я, кажется, ответил: «Да, без промаха». Получается, я выдал себя с головой, так ведь?
– Да… и если добавить к этому мою тогдашнюю оплошность со старостой, которая, как я теперь думаю, была специально подстроенной ловушкой. Я тоже угодил в ловушку, так что Ничак теперь наверняка знает, что нас двое, два свидетеля, которые могли бы выступить против его деревни.
Вчера ночью и весь сегодняшний день Локарт думал, что ему делать, как обезопасить себя и Скота, и до сих пор не нашел никакого решения.
Он рассеянно забрался в свой 206-й, подождал, пока Жан-Люк отлетит на безопасное расстояние, и поднялся в воздух. Сейчас он летел над ущельем Объезженных Верблюдов. Дорога, которая вела к деревне, была по-прежнему погребена под тоннами снега, съехавшими на нее с лавиной. Они никогда ее не расчистят, подумал он. На холмистом плато он разглядел стада коз и овец и пастухов, присматривавших за ними. Впереди была деревня Яздек. Он обогнул ее с краю. Здание школы напоминало шрам на снегу, черный посреди белизны. На площади он заметил несколько человек, они на секунду подняли головы, когда он пролетал мимо, потом вернулись к своим делам. Мне не жаль будет отсюда уехать, подумал он. Теперь, когда убили Джордона, «Загрос-З» уже никогда не станет прежней.
На базе царил полный хаос, люди сновали туда-сюда, последние из тех, кого они доставили с буровых и готовились перевезти в Шираз, откуда они полетят за пределы Ирана. Чертыхающиеся, до предела измотанные механики все еще паковали запчасти, складируя ящики и коробки для отправки в Ковисс. Прежде чем он успел вылезти из кабины, к вертолету подкатил заправщик, на капоте которого лихо восседал Фредди Эйр. Вчера, по совету Старка, Локарт привез с собой Эйра и еще одного пилота, Клауса Швартнеггера, на замену Скоту.
– Я тут обо всем позабочусь, Том. Иди поешь.
– Спасибо, Фредди. Как здесь дела?
– Не шибко. Клаус полетел с еще одним грузом запчастей в Ковисс, вернется как раз чтобы успеть сделать еще один рейс, последний. Когда солнце сядет, я возьму «Алуэтт», он нагружен по самые жабры и еще чуть-чуть сверху навалили. На чем ты сам хочешь лететь отсюда?
– На 212-м, и я… я возьму Джордона с собой. Клаус может взять 206-й. Ты собираешься в Шираз?
– Ага. Нам туда еще десять душ перебросить надо. Я тут, э-э, подумал, возьму-ка я по пять пассажиров вместе четырех, уложимся в два рейса. А?
– Если они не очень здоровые – никакого багажа, – и если я ничего не увижу и не услышу. О'кей?
Эйр расхохотался; от холода синяки на его лице проступали еще отчетливее.