Джиму потребовалась целая минута, прежде чем он собрался с силами и сделал первый шаг.
Поле растолкало воинов, сбив с ног всех, кто попытался перегородить дорогу своими телами. Джим шёл медленно и уверенно, не оглядываясь по сторонам и не прислушиваясь к летящим над барьером крикам. Хижина вождя, центр деревни, утоптанная дорога на юг, через полтысячи ярдов обернувшаяся полузаросшей тропой посреди джунглей. За ним, как крысы из Гамельна, тянулась чуть ли не вся деревня. Зеваки держались в стороне, но воины продолжали колотить в барьер, а шаман и ещё двое мужчин с нераскрашенными лицами то помахивали в воздухе пучками трав, то закидывали дорогу перед и за Джимом кусочками засохшей глины.
Джим дважды провёл своих преследователей вокруг деревни, постепенно расширяя радиус спирали и оставляя за спиной неестественно ровную просеку в джунглях. К концу второго круга вождь разогнал всех мирных жителей и явно приказал воинам экономить силы: они перестали непрерывно барабанить в барьер и лишь периодически короткими тычками проверяли его наличие. Шаман продолжал выпрыгивать, но уже без прежнего энтузиазма, и Джим был готов поспорить, что большая часть его бормотаний - неприкрытая ругань, а не заклинания или молитвы. Даже помощники шамана давно сдались и теперь опасливо брели в самом хвосте процессии, держась подальше как от своего непосредственного начальника, так и от пылающего бессильным гневом вождя.
Судя по часто бившейся жилке у него на лбу, вождь счёл побег за личное оскорбление.
Во всём сюрреализме происходящего единственное, что оставалось Джиму, так это думать. Вот только в голове было довольно пусто, и, перебрав разные бесполезные мысли, в итоге он выбрал Эла.
Поначалу это были вопросы, большей частью тревожные: хватило ли Элу времени незаметно выбраться из деревни, достаточную ли фору дали блуждания Джима, не забыл ли он впопыхах что-нибудь важное. Потом Джим переключился на визуальные образы: от их первой встречи неделю назад и показавшегося знакомым лица до ночных лекций и последних посиделок на рассвете. Контраст между горящими глазами и явным истощением, между пассивным равнодушием первых дней, лишь изредка нарушаемым вспышками любопытства, и треснувшим каменным упрямством минувшей ночи. Его многочисленные рассказы о деревенских и редкие, всегда малость неуверенные замечания о себе.
И с внезапной ясностью Джим вдруг понял, что в рваной истории Эла не то, что концы с концами не сходятся - их для этого было слишком мало, - а вся она звучит неправильно. Не фальшиво, но... как объяснение, а не как причина.
Эл ничего не рассказывал о себе, если не спросить напрямую. Даже с его избирательной амнезией (а у Джима были сомнения и по этому поводу) оставалось время, проведённое в плену. Годы, по словам Эла. Непонятное, бестолковое заключение, и деревенские вели себя так, словно второго пленника у них никогда и не было.
О нём не говорил Тен-Ну. Ему не приносили еду и воду. Заходящие в хижину стражники не обращали на него никакого внимания, даже если их появление приходилось на разгар очередной лекции. Эл находил объяснение каждому из таких фактов, но каждому - своё, не связанное с предыдущим.
И чем дольше Джим размышлял над этими наблюдениями, тем чётче вырисовывался единственный разумный вывод. Если отбросить всякие откровенно мистические объяснения и маловероятную версию того, что Эл не врал, то ситуация, когда ты видишь невидимое, называется просто: галлюцинации.
В конце концов, первый раз очнувшись в деревне, Джим сразу же понял, что у него сотрясение. Загадочный сокамерник вполне мог быть его последствием, а нежелание уходить - воплощением собственного страха перед побегом.
Но если Эл - всего лишь порождение его ушибленного мозга, то куда Джим с такой уверенностью шёл; с припасами на пару дней и в окружении толпы вооруженных аборигенов?
Джим остановился.
Остановка получилась настолько резкой, что шедшие позади него воины во главе с вождём едва успели затормозить, а двое так и вовсе налетели на барьер. Джим раздражённо покосился на них - удары и несомненная ругань отвлекли от размышлений - и вновь зашагал. Уже гораздо медленнее, но не меняя, впрочем, направления пути.