В вариант с галлюцинацией и Элом-порождением-ушибленного-мозга не вписывалась одна маленькая деталь: магнитола. До того момента, как над деревней заиграл классический оркестр, Джим злополучное радио не видел и не слышал. И даже если предположить, что его подсознание сумело по-быстрому обработать полученную информацию и выдать правдоподобную версию, откуда Джиму было знать о модели приёмника? Эл упомянул, что магнитола появилась в деревне лет пятнадцать тому назад, и на корпусе действительно значилось «2007».
На фоне прочих обстоятельств эта мелочь не выглядела особо значительной - ей наверняка можно было подобрать с полдюжины объяснений, начиная с банального совпадения, - но инженерный разум Джима привык критически оценивать выходящие за рамки данные. Момент с магнитолой не походил на случайность, зато подтверждал ту маловероятную версию, что Эл Джиму не врал. Не говорил всей правды, очевидно, но не врал. И даже если в итоге окажется, что загадочный сокамерник - действительно плод воображения Джима, пока ему стоило доверять.
Откуда-то вся эта информация появилась.
Размышления о природе галлюцинаций, большей частью сводящиеся к попыткам вспомнить читанные на тему психологии и нейрофизиологии научно-популярные книги, заняли Джима ещё на несколько часов. День потихоньку переходил в вечер, и растративший весь свой энтузиазм конвой начинал роптать. Из деревни они выбрались без малейших припасов, даже без воды, и в душных жарких джунглях это сказывалось. Пару раз от группы воинов отделялось несколько человек; через полчаса они возвращались с охапками мясистых листьев и небольшими продолговатыми плодами - но для затянувшегося марша их не хватало.
Джим понимал, что в этих заминках его шанс стряхнуть конвой. И потому упрямо продолжал идти, хотя с каждым часом генератор и припасы всё настырнее давили на плечи, а мышцы всё настойчивее просили об отдыхе. Если он и останавливался, то всего на минуту-другую: свериться с картой и солнцем и скорректировать направление.
Тогда же, когда усталость из досадной помехи превратилась в серьёзное затруднение, Джим начал цепляться за простенькую математику: каждый пройденный им ярд - это два ярда, отделяющие деревенских от дома и воды.
Первыми сдались помощники шамана. В какой-то момент Джим оглянулся, и их уже не было рядом, а место в конце конвоя занял сам шаман. Остальные продержались до сумерек. Джим тащился на автомате, механически переставляя налитые свинцом ноги; и, хотя воины деревни были в заметно лучшей форме, жажда компенсировала разницу в физической подготовке. Со стороны они должны были выглядеть жалко, по меньшей мере странно: дюжина людей, спотыкаясь и переругиваясь бредущая через джунгли.
С наступлением ночи деревенские бросили преследование.
В сгущающейся темноте Джим отшагал ещё час, после чего плюхнулся на землю прямо там, где остановился - посреди расчищенной барьером площадки пяти футов в диаметре. В свете дневных размышлений к рациону Джим отнёсся с особым вниманием, поев лишь чтобы чуть приглушить мешающий спать голод. С водой было проще, в аптечке летуна нашлась горсть обеззараживающих таблеток, но и тут Джим ограничил себя десятком глотков. Больше ему перед сном делать было нечего и, проверив работу генератора (простенькая сигнализация всё равно предупредила бы о возникших проблемах), Джим устроился на ночлег с мешком под головой.
Несмотря на холод и жёсткую землю, усталость и предыдущая бессонная ночь взяли своё: Джим отключился, даже не успев толком додумать застрявшую в голове мысль. Тем неожиданнее было его пробуждение. Он проснулся от оглушительного грохота, такого близкого, что после него утих даже привычный гомон ночных джунглей - до сей поры сам казавшийся невыносимым. Джим испугано подскочил, запутался в усталых ногах и в результате получил под зад одной стенкой барьера и въехал носом во вторую. Кое-как поймав равновесие, Джим бешено завертел головой, пытаясь найти источник грохота.
Буквально в пятнадцати футах от барьера горело дерево. Света от огня хватало, чтобы различить надлом на одной из самых толстых веток; судя по длине, раньше она располагалась прямо над Джимом. Чуть в стороне, но на безопасном расстоянии, на дерево таращился воин из деревни. В руке он сжимал обгоревшее копьё, а на одежде были заметны подпалины.
Громыхнуло ещё раз, теперь уже в отдалении - нормальным, естественным громом. Одновременно с этим небо прорезали две почти горизонтальные молнии. В следующее мгновение словно бы кто-то вылил на джунгли целое море: разразившийся ливень за несколько секунд промочил Джима до нитки и меньше, чем за минуту, погасил горящее дерево. Несчастный воин, вжавшись в барьер, таращился на разверзшееся небо и что-то лихорадочно то ли шептал, то ли кричал; поток смывал все звуки корме барабанной дроби падающей воды.