Так продолжалось минут пять: парни держали Джима «под прицелами» своих посохов, направив один ему в живот, а второй - в голову; старик бормотал и дёргался. Эл прятался в темноте. Джим подумывал его позвать - но стоило ему открыть рот, как камушки на посохах начинали перестукиваться в явной угрозе.
Ожидание закончилось внезапно. Дотянув очередной певучий слог, старик не поднял глаза к потолку, а плавным движением достал из-за спины нож. Джим попятился, инстинктивно вжимаясь в прутья решётки; пальцы скользнули по земляному полу, сдирая размякший от влаги дёрн. На том же монотонном и невнятном наречии заворчали стражи. Тот, что в джинсах, описал кончиком посоха круг напротив сердца Джима и легонько, скорее в предупреждение, ткнул его в плечо. Джим на долю секунды отвлёкся, и в этот момент старик кинулся к нему с ножом.
Джим инстинктивно сжался и прикрыл голову руками, хотя и понимал, что от подобной защиты в нынешней ситуации толку ноль. Однако его не стали разворачивать или даже просто тыкать ножом в незащищённые бока и затылок. Вместо этого старик ухватил Джима за волосы, оттянул несколько прядей и резанул по ним. После чего с негромким, но явственно победным криком метнулся к самым дверям.
Добытым трофеем он, вопреки киношным стереотипам, не потрясал. Наоборот, прижимал его к груди как ценное, хрупкое сокровище.
На этом первый визит деревенских подошёл к концу. Вновь погрузившийся в своё бормотание старик выскочил за дверь, стражи медленно попятились туда же. Они явно опасались поворачиваться к Джиму спиной и, слегка оробев без своего начальника, тоже принялись что-то пришёптывать. В последний момент, перед тем как захлопнуть дверь, стражник в футболке снял с пояса флягу и плеснул из неё на порог. В хижине ещё сильнее запахло свежей травой и, почему-то, металлом.
- Ну и что это было? - вслух, но больше самого себя спросил Джим. Он нервно провёл рукой по волосам, стряхивая задетые ножом пряди, затем прижал ладонь к всё ещё лихорадочно бьющемуся сердцу.
- Магия, - раздался из темноты голос Эла. - Деревенские верят, что если раздобыть частичку человека - прядь волос там или немного крови, - то его можно заколдовать.
- Заколдовать? Проклясть, что ли?
- И это тоже. Молился шаман чуть ли не всем известным ему богам, в том числе и зловредным.
Значит, прыгучий старик был шаманом. И с молитвами Джим почти угадал, что по необъяснимой причине его развеселило.
- Так ты знаешь их язык?
- Не очень хорошо. Но за годы кое-чего нахватался.
Эл вылез из тёмного угла, в котором прятался последние несколько минут, и устроился рядом с Джимом; теперь их разделяла только решётка. Несмотря на влажную жару джунглей, Джим чётко ощущал исходящее от его соседа тепло. Эл грел воздух вокруг себя как хорошо прокалённая доменная печь. Во всём остальном же (если не считать светящегося лица), он оказался самым обыкновенным парнем. Не очень высоким - примерно одного роста с Джимом, - объяснимо-тощим и кутающимся в рубашку, заношенную до состояния тряпки.
Ещё Джим впервые обратил внимание на его акцент. Что-то смутно знакомое, восточноевропейское или славянское - похожим образом говорил один из многочисленных аспирантов Джима, но кто именно, он никак не мог вспомнить.
Несмотря на обилие впечатлений, вскоре после визита шамана в хижине воцарилась тишина. У Джима были вопросы, но скачки адреналина оставили его сонным и не-любопытным. Эл же сдался после третьего к ряду односложного ответа и совсем перестал расспрашивать: о летуне, о путешествии Джима, о его доме.
Ближе к вечеру, когда воздух стал чуть прохладней, Джиму принесли большую миску с водой и втрое меньшую - с какими-то кореньями и листьями. Эл уверил, что они не только съедобны, но и безвредны, однако от предложенной половины отказался. Джима удивило, что их тюремщики не покормили второго заключённого, но пока Эла это не тревожило, решил и сам не волноваться.
Поужинав и наконец-то смыв с лица кровь (пришлось пожертвовать частью воды и манжетой рубашки), Джим почувствовал себя гораздо лучше, хотя и более уставшим. Травяной тюфяк уже не казался таким колючим, ситуация - кошмарной, а перспектива попасть под проклятье деревенского шамана - тревожной. Последней мыслью Джим поделился с Элом, но тот на его замечание рассеяно хмыкнул и ничего не ответил.
В хижине окончательно стемнело и сквозь щели в стенах пробивалась разве что густая ночь, когда дверь распахнулась в третий раз. Успевший к тому моменту задремать Джим дёрнулся, в первое мгновение растерянно заозиравшись по сторонам. Осознание навалилось комом: деревенские, старик с ножом, посохи охранников, «магия».