Эл снова прятался, чему Джим не удивился.
На этот раз визитёров было четверо. К уже знакомому старику и двумя парням с палками (то ли тем же самым охранникам, то ли новичкам - краска мешала рассмотреть) присоединился рослый молодой мужчина. Он не мог похвастаться особо широкими плечами или крупными кулаками, но удерживаемый в его руке факел освещал внушительное сплетенье жил и жёсткое, расчерченное белыми линиями прямо поверх шрамов лицо человека, привыкшего к сражениям.
Вдобавок, он был вооружён. Сквозь прорези в круто изогнутых ножнах, которые висели у него на поясе, отчётливо блестел металл. Это, да ещё поведение старика, который подобострастно жался и не лез вперёд, наводило на мысль, что Джима посетила какая-то большая шишка племени. Вождь, решил он для себя.
Холодный, оценивающий взгляд нового посетителя Джиму не понравился. На него смотрели не как на человека, пускай даже и пленника, а как на имущество, целесообразность приобретения которого ещё предстояло определить. Он не знал, как может пригодиться аборигенам из джунглей; вряд ли их интересовала передовая инженерия. И так же вряд ли им была нужна ещё одна пара рабочих рук. Они держали Эла уже несколько лет и, если верить его словам, всё это время не выпускали его из хижины.
Может, деревенские в итоге решили, что два бесполезных заложника - всё-таки слишком много?
Вождь не глядя впихнул шаману свой факел, что-то приказал, властно и отрывисто, и протянул освободившуюся руку. Старик тут же вложил в неё какой-то массивный медальон. Зажав его в кулаке, вождь опустил вторую ладонь на рукоять кинжала и двинулся к Джиму и его тюфяку. Стражники шагнули следом, в то время как шаман остался у дверей, неловко переминаясь с ноги на ногу и сжимая по факелу в каждой руке.
Вождь остановился в двух шагах от Джима и внимательно посмотрел на него сверху вниз; тот смирно полулежал на тюфяке, не рискуя лишний раз дёргаться в присутствии напряжённых вооружённых людей. Что-то угрожающе - или просто грозно - произнеся, вождь протянул руку с зажатым в ней медальоном. Острый угол, виднеющийся из-под смуглой, изрезанной шрамами ладони, оказался в паре дюймов от носа Джима. От медальона неприятно пахло сырой кожей и жжёным волосом, так что Джим осторожно подался назад.
Вождь в ответ сунул медальон под самый нос Джима, заставляя его невольно свести глаза в кучку.
Мерзкий запах отвлекал, к тому же чужая рука в опасной близости от незащищённого горла изрядно нервировала. Джим не сразу понял, что вождь ему что-то втолковывает; певучая, хоть и угрожающая речь тонула в треске факелов и оглушительной ночной перекличке тропических насекомых.
Вождь говорил долго. Иногда он потряхивал медальоном, словно бы угрожая Джиму, иногда хватался за кинжал - и вот это было куда более пугающе. Один-единственный раз Джим попытался изобразить, что не понимает ни слова; но стоило ему открыть рот, как стражники вскинули посохи, а шаман в полный голос зачастил какую-то скороговорку. Больше Джим не рисковал, даже кивнул в паре мест, где вождь брал паузы и принимался таращиться на него своими колючими глазами. В какой-то мере это помогло: интонации адресованной ему речи теплее не стали, но за оружие больше никто не хватался, а старик вернулся к едва различимому бормотанию.
Речь вождя длилась минут пятнадцать. После этого он ещё на несколько секунд вытаращился на Джима, но уже без особой настойчивости; скорее в качестве напоминания или предупреждения. Покончив и с этим, вождь буркнул себе под нос, круто повернулся на пятках и промаршировал к выходу. Стражники тут же последовали за ним, так что на некоторое время Джим остался один на один с шаманом. Тот не выглядел особо счастливым по этому поводу. Вынув из висевшего на поясе мешочка ещё один медальон - копию перекочевавшего к вождю, - он демонстративно нацепил его себе на шею и выпятил грудь.
Джим пожал плечами и тихо фыркнул в кулак. Как оскорбительный жест - если это действительно был он - подобная мелочь котировалась низко. Он видел и похуже. Он был адресатом подобного «хуже»; некоторые студенты не скупились на грубости, наивно полагая, что отвернувшийся к доске преподаватель не замечает происходящего за его спиной.
Старика подобное равнодушие опять не порадовало. Он сплюнул себе под ноги и, пару раз хлопнув ладонью по медальону, бросил в адрес Джима что-то ядовито-сердитое. К удивлению последнего, на реплику отозвался Эл. Он выпалил в ответ нечто не менее агрессивное, так, впрочем, и не вылезая из своего угла. Шаман дёрнулся, испуганно уставился на решётку и тут же вылетел из хижины, с громким стуком захлопнув за собой дверь.