— Что? —с недоверием уставился на него я.
— Иди и прыгай в лагуну, — повторил он. — Это тебе за всю боль с моими зубами.
Зима была в разгаре, мы находились на высоте более четырех километров, повсюду лежал снег. Термометр в моем рюкзаке показывал десять градусов ниже нуля.
Запасы воды в лагуне пополнялись благодаря голубому леднику в центре озера. Я не сомневался, что купание при такой температуре и на такой высоте приведет к сердечному приступу.
— Но я не виноват в том, что зубной врач пожалел для тебя обезболивающее! — возразил я, в надежде, что он придумает испытание полегче.
— Я чуть не умер у подножия горы, прежде чем ари спасла мне жизнь, — заявил он, обнажив в хитрой усмешке сверкающие новые зубы. — Я привел тебя на священную гору. Я передал тебе свой kаrрау. Теперь проверим, спасет ли ари жизнь тебе.
Он пояснил, что я должен коснуться губами льда на дне озера. Хотя глубина лагуны составляла всего два-три метра, я сомневался, что смогу добраться до дна.
— Ты там особо не задерживайся, — посоветовал дон Мануэль.
«Я слишком стар для таких подвигов», — подумал я, но что-то в глубине души придало мне смелости, и я неожиданно для себя начал раздеваться: сбросил меховую куртку, штаны с начесом и утепленное белье. Кожу сразу обожгло стужей. Встав на валун над ледяной водой, я заколебался, крепко обхватив грудь руками, так как все тело покрылось пупырышками. Сообразив, что промедление ничего не даст, я прыгнул вниз. Холодная вода вышибала из легких весь воздух.
Мне удалось проплыть до середины лагуны, но я никак не мог сделать достаточно глубокий вдох и нырнуть. Наконец, я, будто во сне, погрузился в воду с головой, опустился ко дну и поцеловал поверхность ледника.
Впоследствии дон Мануэль рассказывал мне о том, какие посвящения проходят обычно шаманы в Андах. Существует семь уровней важнейших обрядов посвящения. Целителю достаточно пройти лишь первые два испытания, а настоящему шаману — четыре. Все семь проверок проходят лишь редкие люди.
Дон Мануэль, донья Лаура и дон Антонио были единственными шаманами из живших в то время, кто прошел все семь обрядов посвящения.
На первом уровне знахарь получает семь архетипов, или упорядочивающих принципов вселенной, и вбирает в четыре нижние чакры духов змеи, ягуара, колибри и кондора. В его высшие чакры проникают три светящихся существа — упорядочивающие принципы нижнего, срединного и верхнего миров. Кроме того, он получает «пояса силы»— те оберегают целителя от отравляющих энергий пациентов. Затем ученик проходит обряд kаwаk, после чего обретает шаманское видение. Я превратил этот обряд в особую технику (см. пятую главу), помогающую развить второе внимание, которое позволяет воспринимать светящуюся сущность всего живого.
Следующим уровнем является церемония ратратеsауоk. Во время этого обряда шаман получает наследие знахарей, посвятивших себя служению Земле и всем разумным существам.
После этого обряда перехода целитель уже никогда не работает в одиночестве. Ему помогает сообщество светящихся существ, превзошедших время и рамки культуры.
Обряд соединяет шамана со многими поколениями светящихся целителей — те знакомятся с ним и откликаются на его зов.
— На самом деле большой нужды купаться не было, — признался дон Мануэль, когда я уселся на берегу и судорожно натягивал на себя одежду. — Я просто хотел проверить твою решительность.
Вечером, когда дон Мануэль уснул, я прокрался в его палатку и перепрятал чертовы вставные челюсти. Потом он искал их целых два дня.
Почти семь лет, пока дон Мануэль не стал слишком дряхлым для походов, мы обучали приемам kиrаk аkиуеk моих студентов из Северной Америки. Вершиной наших путешествий стала церемония исцеления Земли у центрального алтаря Собора св. Иоанна в Нью-Йорке — крупнейшего готического собора на планете. В этом событии участвовали сотни людей. Дон Мануэль целый вечер радостно улыбался — он и представить себе не мог, что ему доведется проводить подобный обряд у христианского алтаря.
ДОНЬЯ ЛАУРА
Донья Лаура была партнером Антонио. Оба осваивали свое искусство в высокогорьях и учились у одних и тех же наставников. Затем Антонио перебрался в город, а донья Лаура поднялась еще выше и поселилась у самой снеговой линии неподалеку от священной для инков горы Аусангате. Выглядела она свирепой каргой — одна из самых пугающих старух, каких я когда-либо видел. Она словно видела тебя насквозь; при свечах черты лица преображались — нос становился клювом, а глаза, казалось, превращались в ястребиные. Она с большим неодобрением относилась к тому, что Антонио взял меня в ученики, и частенько бранила его, заявляя, что этот путь предназначен только для индейцев. Только после того, как я прошел обряды перехода и сам стал kиrаk аkиуеk, она перестала звать меня «мальчишкой». Со временем мы даже подружились.
Я никогда не принимал ее презрительное отношение как что-то личное. Она была сурова со всеми своими учениками и колотила их клюкой, когда те допускали слишком уж нелепые ошибки. Добиться от нее пусть даже мимолетной улыбки означало заслужить высшую похвалу. Она возглавляла несколько знахарских обществ, а по рангу и положению находилась ничуть не ниже дона Антонио. Кроме того, она умела менять свой облик. Хотя большинство шаманов умеют путешествовать во сне в духовном облике орла или ягуара, Лаура могла делать это наяву, средь бела дня. Она была способна сливаться с кондором и летать этой гигантской птицей куда душе угодно, ныряя в ущелья либо воспаряя на несколько километров ввысь.
Одним из ее учеников был невысокий и толстенький парень по имени Мариано. Он обладал чудесным чувством юмора и ловко собирал лекарственные травы, но умудрялся совершать глупые ошибки почти во всем. Однажды, когда мы были у подножия Аусангате, он бросил ей вызов: «Как можно убедиться, что ты действительно перенеслась в тело кондора, что это не игра воображения?» В тот момент я был метрах в трех от них, у нашей с доном Антонио палатки. После слов Мариано атмосфера словно наполнилась электричеством, а на лице Антонио мелькнула хитрая усмешка. Никому из нас и в голову бы не пришло усомниться в способностях старой шаманки, и потому все мы напряженно ждали ее реакции.
— Разве между воображением и действительностью есть какая-то разница? — вкрадчивым голосом откликнулась она. Мы разочарованно переглянулись.
Близились сумерки, и мы, полдесятка учеников, отправились за хворостом и таstо —высохшим пометом лам, который в горах используют как топливо для костра.
Полчаса спустя все вернулись в лагерь — все, кроме Мариано. Среди учеников доньи Лауры было только двое мужчин, и остальные в шутку называли их за глаза женскими именами.
— Где же наша Мариана? — поинтересовалась одна ученица.
— Похоже, бедняжка заблудилась, — фыркнула другая.
Я же сразу заметил, что Антонио беспокоится. В конце концов, стояла зима, а мы находились на второй по высоте вершине Южной Америки. В такой холод за полчаса можно и замерзнуть. Антонио жестом отправил меня и еще одного парня на поиски. Чуть отойдя от лагеря, мы увидели Мариано, который, пошатываясь, двигался к палаткам. Лицо его было в крови, он едва стоял на ногах. Я раскрыл аптечку, которую всегда держал на дне рюкзака как раз для таких случаев. Моему наставнику западные лекарства не нравились, но на этой высоте лекарственные травы не росли. Мы поднялись намного выше лесистой местности, и в окрестностях я вообще не замечал никаких растений — вокруг простиралась покрытая льдом пустыня, испещренная голыми камнями. Мы перенесли Мариано в свою палатку и обнаружили, что на спине его куртка исполосована разрезами, а белая набивка покраснела от крови. Что-то —по-видимому, звериные когти — насквозь прорвало его одежду и оставило на теле три глубокие отметины. Мы просили Мариано рассказать, что случилось, но он только тряс головой и твердил, что свалился в яму и ободрал лицо о лед. Вечером мы услышали, как он просит прощения у доньи Лауры. Судя по всему, огромный кондор обрушился на него с неба и попытался унести к облакам. Кондоры, случалось, уносили взрослых овец, поднимались с ними на сотню метров и бросали животных на скалы.