Это был первый Димин бой, бой, которого он ждал и боялся. Ждал, потому что понимал - как себя покажешь перед товарищами, так потом с этим и жить. А боялся, потому что и сам хотел жить, и других убивать не рвался.
- Ты пойми, - говорил он Радченко, - Я не хочу никого убивать, но ведь бой - как раз то место, где будет ясно, чего я стою как мужчина!
- Не место, а время! - поправлял приятеля собеседник, - первый бой - это то время, когда само время становится тягучим как мёд, и ты рубишь врага, стреляешь в него, а через час уже валишься с ног, но врага всё ещё пруд пруди. И вдруг ты понимаешь, что прошёл не час, а всего-навсего минут десять или даже пять. И не в том дело, хочешь ты его убивать или не хочешь. Это просто надо. Кого осталось больше, тот и победил. А значит, тот и был прав! Пойми, они же тоже не хотят убить лично тебя, Димку Реброва, но для всеобщего блага можно, а порой и нужно пустить врагу кровь. И перед тобой будут не мужики, не люди, а безликий классовый враг! Враг революции! Эх, не трусь, Димка, авось и дослужишься ещё до командарма! Ведь скажи, звучит же: командарм Ребров? Звучит!
Но день сменялся днем, степь сменялась степью, а отряд всё шёл и шёл вперёд, не встречая на своём пути никого серьезнее свор бродячих собак. И как часто это бывает, когда ожидание затягивается сверх меры, однажды Дима перестал ждать боя. Вот тогда-то всё и случилось.
Пулеметы из леса застрочили, когда солнце уже прошло зенит и стало клониться к реке. Оказавшись перед пулеметчиками как на ладони, отряд всё-таки смог огрызнуться шквальным винтовочным огнём, когда по приказу Конева задние ряды стали перезаряжать оружие и подавать его передним, а те в свою очередь, выстрелив, отдавали винтовки назад, перезаряжать. За счёт такого огня конница смогла сманеврировать в обход, чтобы зайти пулеметчикам в тыл. А оставшиеся на месте, не занятые в стрельбе солдаты хоть немного, но окопались для себя и для первых рядов.
Однако в этом и заключался хитрый ход тактически обученного противника. Ведь в тот момент, когда красные заставили замолчать пулеметные гнёзда, на них сходу налетела казачья конница Белой армии, рубя, коля и стреляя, а подчас и просто топча конями всех, кто попадался на пути. Казачье улюлюканье и лошадиное ржание прерывались только криками боли и редкими хаотичными выстрелами. Увернувшись от свистящей сабли, Ребров перекатился в сторону и натурально врезался в окровавленный труп немолодого казака со снесённой верхней половиной черепа. Стараясь не глядеть на кровавое месиво, бывшее ещё несколько минут назад головой человека, Ребров аккуратно разжал покойнику пальцы и забрал из безвольной руки длинную сверкающую шашку.
Встав в полный рост, он выставил клинок перед собой, приготовившись защищаться. Как же не похож был творящийся вокруг ад на то, что представлял себе Дима ещё вчера! В хрипах раненых не было ничего героического, а чужая кровь жгла лицо, будто клеймо, хоть и пролил её вовсе не Дима. С правого края на казаков налетели вернувшиеся красные конники, и воздух наполнился звоном и скрежетом сабель. Увидев, что на него скачет враг, Дима развернулся навстречу, перехватил шашку поудобнее и выставил её перед собой так, чтобы в случае удара защитить ею лицо и шею. В это же время стоящий рядом с ним красноармеец вскинул винтовку, но, не успев выстрелить, упал в траву, сражённый шальной пулей. Ребров лишь на секунду отвлекся на него и тут же пропустил чудовищный удар по голове. Так и не поняв, кто и откуда ударил, Дима завалился вперёд с нелепо раскинутыми руками, ткнувшись лицом в чьи-то лежащие на траве, ещё горячие внутренности. Крики и шум окружающего боя стали доноситься до него как сквозь толщу воды, и сознание потихоньку угасло.
Круглые зелёные камни лежали вокруг костра, будто бы удерживая его в плену. Смуглый седой старик с улыбкой грел руки, поднеся их почти к самому пламени. Дима сел рядом и тоже потянул озябшие руки к огню, но тот неожиданно отпрянул сторону, оставив парня без желанного тепла. Пожав плечами, Ребров перешёл на другую сторону костра и мысленно отметил, что таких ярко-зелёных камней он раньше не видел никогда. Однако огонь, качнувшись и будто бы дразнясь, вновь сбежал от Димы, стал кривляться и бросать в вышину яркие всполохи. Старик засмеялся и покачал головой:
"Нравишься ты ему! Не с каждым пришедшим к костру огонь играет в игру! Далеко не с каждым!" Костёр, будто бы услышав старика, вернулся к Диме и одарил его своим теплом.
- Скажи, Странник, кто сильнее: трава или камень? - с улыбкой спросил старик.
- Конечно же камень, он прочнее! - уверенно ответил ему Ребров.