- Прочность не есть сила! Камни, что сейчас охраняют огонь, лежали в реке, и водоросли окрасили их в свой цвет. Трава повлияла на камень. А вот камень на траву не повлиял. Ну и кто из них сильнее? - засмеялся старик, и лучики морщин разбежались от его глаз. Потом, резко замолчав, он внимательно посмотрел Диме в глаза, покачал головой и неожиданно заржал.
В голове пульсировала боль, отдаваясь в затылке с каждым ударом сердца. Ржание стоящего рядом коня, будто раскаты грома, билось в возвращающееся сознание Реброва. Он собрался с силами, перевернулся на спину и, выплюнув изо рта ошмётки крови сумел наконец-то вздохнуть полной грудью. От горячего дыхания губы подёрнулись корочкой, и с трудом разлепив их, Дима остался лежать с открытым ртом. Широко распахнутые глаза глядели на плывущие по небу облака.
"Сколько же людей, когда-то так же смотревших на небо, уже ушли в своё небытие? Даже представить страшно! А сколько людей погибло тут сейчас и ради чего? - думал Дима, щурясь на яркое солнце, - хотя какая разница, как и когда умереть? Все когда-то умрут, и ты, Димочка Ребров, явно не станешь тем счастливчиком, что первым из людей обретёт бессмертие. Неважно, что все умрём, важно, как живём и что оставим после себя. А что оставлю я? Ничего..."
От размышлений Реброва отвлёк приближающийся шум перебранки.
- Рот свой поганый закрой, не тебе мной командовать! Я русский офицер! А ты паразит, злокачественная опухоль на теле империи! Пошевеливайся! - голос Радченко Дима узнал сразу, но слова... Слова совершенно не вязались с образом балагура - красноармейца. Однако голос собеседника поразил его ещё сильнее.
- Это ты паразит! А я и есть русский народ, лучшая его часть! - гордо возразил собеседник, и Дима с удивлением узнал голос Рейша. - Тысячи людей горбатятся на тебя и горбатились на твоих проклятых предков! Вы жируете - да и раньше жировали - на те деньги, что могли бы спасти умирающих от голода крестьян!
- Не тронь моих предков, мразь! - оскорблено закричал в ответ Радченко.
- Что, правда глаза колет? Ну и куда ты меня сейчас, пламенный борец со своим народом?
- Не надо громких слов, комиссар! Я знаю, ты умеешь сотрясать воздух, но меня этим не проймёшь! Сдам тебя в контрразведку, получу награду, и пусть там из тебя жилы тянут!
Дима беспомощно огляделся вокруг, и тут его взгляд упал на лежащее рядом оружие убитого красноармейца. Аккуратно завалившись набок, Ребров дотянулся до потёртого приклада и притянул винтовку к себе. Опираясь на неё как на посох, парень медленно поднялся. Справился с головокружением и, пригибаясь, пошёл на звук голосов. За перевёрнутой телегой один его друг вязал руки другому. Дима унял дрожь, навёл оружие на цель и, выждав момент между двумя ударами сердца, как и учил недавно Валентин, плавно потянул спусковой крючок.
Винтовка издала хлёсткий звук и ударила в плечо уже ставшей привычной отдачей. Радченко нелепо взмахнул руками и плашмя упал в траву, с удивлением и обидой глядя на расплывающееся на гимнастёрке красное пятно. Выйдя из укрытия и всё так же шатаясь, Дима подошёл к Рейшу, который смотрел на него, как на земное воплощение Бога.
- Эх, Димка, Димка! Ты даже не представляешь, как же я рад тебя видеть! - суетливо заговорил Рейш, пытаясь снять верёвку, которой были стянуты его руки.
- Андрей! У него пальцы шевелятся! - перебил комиссара Дима, испуганно глядя на тело бывшего друга.
- Да, судороги. Бывает, - небрежно ответил Андрей, вгрызаясь желтыми от никотина зубами в узлы веревок. - Тебя кто так стрелять научил?
- Валёк! - Ребров кивнул на лежащего вниз лицом Радченко, - А я его же первым и убил!
- Цыц! Не ной! Ты не приятеля убил, а уничтожил злого и жестокого врага. Спас своего командира и, я всё-таки надеюсь, друга. Уж ты-то для меня теперь точно друг, а кто я для тебя - решай сам. Но одно обещаю тебе точно: хотел стать комиссаром - будешь им! Помогу и научу, где надо - слово замолвлю. Считай, что ты уже комиссар, но пока под моим началом. Пойдём, - Рейш похлопал Диму по плечу освобождённой рукой, - революция сама себя не сделает! Ей нужны Димы Ребровы, очень нужны!
В результате боя, который красные хоть и тяжело, но выиграли, отряд понёс значительные потери и по решению командования был отправлен на несколько недель в тыл для отдыха, а также доукомплектования бойцами, оружием и провиантом. Тылом оказался небольшой уездный городок с разрушенной мануфактурой на окраине и ободранной кирпичной церковью в центре. Церковь была закрыта по решению местной партийной ячейки, лишена куполов и переделана под хранилище зерна, привозимого из окрестных сёл хмурыми продотрядовцами.