Охота завершилась, племя вовсю готовилось к пиршеству. Женщины командовали охотниками, которые разделывали мертвую Гусеницу. Скоро Ма разведет огонь - после охоты она всегда разводит огонь - и кинет туда первые кусочки добытой плоти, чтобы задобрить богов. При мысли о жареном мясе, его любимом лакомстве, Класа снова вырвало. Боги - пауки, а пауки - не боги… Каша в голове, а ведь ничего особенного вроде бы и не случилось: и сам жив, и все кости целы.
Клас сел и рассмотрел ногу - ничего, почти в порядке, просто перетрудил во время охоты. Встал, покачнулся и, уняв приступ головокружения, двинулся к туше Гусеницы. Навстречу брату, отделившись от кучки деловито орудующих копьями соплеменников, тут же, широко улыбаясь, зашагал Эль.
- Все хорошо? - опередил Клас вопрос охотника. - Я немного ударился. Головой. Словно куда-то провалился.
Эль приостановился, что-то спросил, на лице его медленно появилось недоуменное выражение.
- Что? - не понял Клас. - Что ты говоришь? Эль решительно подошел ближе и, внимательно вглядываясь в лицо пострадавшего, быстро заговорил какую-то тарабарщину. Клас невольно улыбнулся.
- Да что с тобой, брат? Эль обернулся к охотникам и что-то закричал им, но Клас разобрал только свое имя. Стало досадно: шутки между двумя, пусть и взрослыми, братьями - это одно, а вот позориться перед всем племенем - этого делать не стоило. Охотник решительно положил руку на плечо неуемного весельчака, но тот, обернувшись, снова затараторил свою скороговорку. - Эль, прекрати! Ты с ума сошел, Эль?!
К ним уже спешили несколько охотников. Впереди всех, конечно же, Турн. Торопится, в глазах беспокойство, редкая длинная бороденка трясется… Вот сейчас старейшина узнает, как ведет себя Эль, и тогда кое-кому не поздоровится! Но разошедшийся не в меру шутник вдруг снова обратился к подошедшим со своей дурацкой бессмыслицей и вдруг… Турн ответил точно такой же скороговоркой. Клас опять почувствовал сильное головокружение. - Да что с вами! Вы же охотники, а не дети! - закричал он в гневе.
Пожиратели Гусениц озадаченно переглянулись и окружили дрожащего от возмущения юношу плотной толпой. Турн крепко взял его голову обеими руками и, пристально глядя в глаза, медленно стал выговаривать непонятные звуки.
Клас снова услышал свое имя, сказанное на незнакомый манер, но больше не смог разобрать ничего. Все стало словно в тумане, он беспомощно кивнул и тихо повторил: -Клас…
Старик мягко улыбнулся, кто-то радостно крикнул, Эль облегченно похлопал брата по плечу, все наперебой принялись говорить Класу что-то успокаивающее. Тот не понимал ничего. Ровным счетом ничего. - Что-то случилось?.. Я болен?.. - обреченно спросил охотник и не удивился, когда улыбки разом сползли с окружавших его лиц.
Еще некоторое время соплеменники по очереди тормошили его и даже били по щекам, потом все постепенно разошлись. Люди Степи редко попадают в ситуации, когда с детства приобретенные рефлексы не в силах подсказать им, как поступить. Другие на их месте, возможно, обратились бы за помощью к разуму, но не охотники - думать им запрещали с рождения. Последним ушел Эль, выглядя при этом крайне несчастным и потерянным. Напоследок он похлопал рукой по земле и жестами показал, что советует брату хорошенько выспаться. Но спать совершенно не хотелось. Клас медленно пошел вокруг Гусеницы, машинально отыскивая выпавшее из рук копье.
А вокруг уже кипела жизнь: женщины показывали охотникам, какие куски следует вырезать первыми, и те, осторожно обламывая ядовитые шипы, залезали на тушу. Уже потянуло дымком от костра Ма, скоро первые кусочки мяса будут принесены богам, тем самым, которые пауки… Которые вовсе не боги… Клас никак не мог понять, что с ним случилось. От сильного удара каким-то образом в голову забралась всякая ерунда - но почему же она сидит там так крепко? И откуда этот странный язык? Пошатываясь, охотник вскоре нашел свое копье, переломленное почти пополам, и снял с пояса моточек веревки из паутины шатровика - пока не найдется подходящее древко, сойдет и такая починка. Связывая две половины, снова вслушался в разговор случившихся рядом соплеменников: нет, ничего понять невозможно, только изредка проскакивают имена. Тихо, ни к кому не обращаясь, заговорил сам, пытаясь вслушаться в свою речь, и почувствовал чужое. Да, ошибки быть не может, он разговаривает на чужом языке, об этом ему сказали язык и губы, явно непривычные к таким движениям. - Я болен, - сказал сам себе Клас. - Я очень болен. Мне нужно поспать.
Анза резко оборвал свой размеренный бег и застыл, как бы прислушиваясь. Охота на скорпиона, принимая во внимание способность паука воспринимать эмоциональные импульсы, исходящие от всех оказавшихся поблизости живых существ, казалась ему прежде более простым делом. Уже довольно много времени восьмилапый описывал круги вокруг шатра со спящей там Элоиз, отходя от нее все дальше и дальше, и только сейчас впервые почувствовал слабый сигнал. Не переусердствовал ли он, очищая этот участок Степи от хищников?
Постояв немного, паук наконец смог определить приблизительное направление и нерешительно двинулся в сторону, еще более удаляясь от девушки. Ну что же, это ненадолго, зато обещание будет исполнено. Восьмилапым трудно, почти невозможно не выполнить обещанное, но люди не хотят в это верить, им приятно видеть в пауках одни только чудовищные, с их точки зрения, конечно, черты.
Импульс становился все сильнее, все отчетливее, Анза побежал быстрее. Стремительно приближаясь к добыче, он определил, что скорпионов на самом деле двое.
Это плохо. В другое время он вообще предпочел бы не связываться с парой хищников, но рассчитывать, что поблизости окажется еще один обладатель могучих клешней, не приходилось. Восьмилапый последний раз прислушался к девушке, но уже едва различил ее мысленное поле.
Кажется, все еще спит. Ну что же, это хорошо, пусть выспится, ночью ей предстоит узнать, а точнее - почувствовать кое-что новое для себя. Так нужно.
Охотнику за редкостным деликатесом повезло - скорпионы находились на порядочном расстоянии друг от друга, хотя и на одной линии, что усиливало импульсы их разума. Анза осторожно приблизился к первому из хищников и застал его за трапезой - расчлененные останки какого-то жука усеивали порядочный участок с утоптанной травой. Паук не стал прятаться: уж лучше быть уверенным, что противник тебя видит и готов защищаться, чем пребывать в заблуждении относительно собственной безопасности.
Скорпион немедленно разжал челюсти, уронив при этом кусок плоти, и угрожающе приподнял клешни. Анза в ответ, примериваясь, побежал вокруг хищника. План охоты у паука имелся, но с повадками предполагаемой добычи он был знаком плохо. Насколько ловко степные экземпляры управляются со своим хвостом, какова их подвижность?..
Передвигалось бронированное насекомое неплохо - восьмилапый сделал вокруг него несколько десятков кругов, время от времени круто меняя направление, прежде чем скорпион перестал вертеться и застыл, покачивая жалом и злобно сверкая маленькими глазками. Людям бы паучью скорость - насколько легче жилось бы им в Степи! Анза все продолжал бегать, без устали перебирая мощными лапами, при этом он сузил круги до минимально безопасного расстояния. Обескураженный хищник не двигался и, похоже, не замечал, что, обходя его сзади, паук с каждым разом оказывался чуть ближе.
Наконец, решив, что расстояние уже подходит для броска, смертоносец приблизился к скорпиону сзади еще ближе и, без видимых усилий сменив направление бега, стремительно двинулся к жертве боком. Прежде чем атакуемый успел что-либо заметить, хелицеры подпрыгнувшего паука сомкнулись на его хвосте - настолько близко к жалу, что враг уже не мог им воспользоваться.
Скорпион мощно рванулся, закрутился, дернул хвостом, пытаясь перебросить Анзу через себя, прямо под чудовищные клешни, но охотник крепко зацепился когтями четырех лап за сочленения хитинового панциря в толстом основании хвоста хищника.
Однако и восьмилапый столкнулся с неожиданными трудностями: хитин на утончавшейся части хвоста, подходящей к жалу, оказался гораздо прочнее и плотнее, чем ожидал Анза. Раз за разом он сжимал хелицеры в страшном усилии, и все бесполезно - обезумевший от ярости скорпион давил на него все сильнее, заставляя паука нервничать. Да сколько же мощи в этой степной твари?