— Весьма откровенно, — кивнул доктор Олдрич. — Мужчина должен бороться за благосостояние своей страны. Мой отец и дед тоже сражались с англичанами. — Он вопросительно посмотрел на Роба Джея. — Есть одна вакансия. В благотворительном обществе, которое направляет врачей оказывать помощь беднейшим слоям населения нашего города.
Похоже, работа была тяжелой и даже опасной; а когда доктор Олдрич сказал, что большинству врачей, выезжающих на дом к пациентам, платят пятьдесят долларов в год и что они с радостью хватаются за такую возможность получить опыт, Роб спросил себя: что врач из Эдинбурга может узнать о медицине в американских трущобах?
— Если вы также станете сотрудничать с Бостонской поликлиникой, я похлопочу о том, чтобы вы по вечерам ассистировали преподавателю в анатомическом театре Медицинской школы Тремонта. Это принесет вам еще двести пятьдесят долларов в год.
— Я сомневаюсь, что смогу существовать на триста долларов в год, сэр. У меня почти нет никаких сбережений.
— К сожалению, больше ничего предложить не могу. Вообще-то годовой доход составит триста пятьдесят долларов. Ваш участок — Восьмой район: совет управляющих поликлиники недавно проголосовал за то, чтобы платить работающему там врачу сто долларов вместо пятидесяти.
— Но почему Восьмой район платит вдвое больше, чем остальные?
Теперь настал черед доктора Олдрича говорить начистоту.
— Там живут ирландцы, — заявил он, и его голос был столь же сухим и бесцветным, как и губы.
На следующее утро Роб Джей поднялся по скрипящим ступеням в доме номер сто девять по Вашингтон-стрит и вошел в тесную аптеку, где находился единственный кабинет Бостонской поликлиники. В помещении уже толпились врачи, ожидающие назначений на текущий день. Когда очередь дошла до Роба, Чарльз К. Вильсон, заведующий поликлиникой, заговорил резко и деловито.
— Ага. Новый врач в Восьмой район, верно? Что ж, мы давно туда не заглядывали. Вас там ждут, — заявил он, склонившись над пачкой бланков, на каждом из которых были проставлены имя больного и адрес.
Вильсон объяснил правила и описал Восьмой район. Между доками и мрачной громадой Форт-хилл проходит Броуд-стрит. Когда город только основали, окрестности населяли торговцы, построившие здесь просторные дома, чтобы все время находиться недалеко от складов и магазинов у береговой линии. Со временем они переехали в другие, более престижные районы, а опустевшие дома заняли рабочие-янки; позже им на смену пришли еще более бедные арендаторы — индейцы, и тогда же просторные помещения разделили на более мелкие; и наконец, из трюмов кораблей сюда хлынули иммигранты-ирландцы. К тому времени огромные здания уже обветшали, превратились в бараки и сдавались в субаренду за немыслимо высокую плату. Складские помещения перегородили, так что теперь они представляли собой настоящие ульи из крошечных комнат без единого источника света или воздуха, а жилая площадь в них была настолько незначительной, что вокруг каждого здания появились уродливые, кособокие лачуги. В результате возникли ужасные трущобы, где в одной комнате порой обитало по двенадцать душ: жены, мужья, братья, сестры и дети; случалось, что все они спали вместе, в одной кровати.
Следуя указаниям Вильсона, он нашел Восьмой район. Вонь от Броуд-стрит, миазмы, источаемые слишком немногочисленными туалетами, куда ходило слишком много людей, были запахом бедности, одинаковым в любом городе мира. Что-то в душе Шамана обрадовалось ирландским лицам, напомнив о принадлежности к кельтскому народу.
Первый бланк был выписан на имя Патрика Гейгана из Хаф-Мун-плейс; искомый дом с тем же успехом мог находиться на луне, поскольку Роб Джей почти сразу же заблудился в лабиринте улочек и переулков без каких-либо опознавательных знаков, берущих начало от Броуд-стрит. Наконец, он дал пенни какому-то неумытому мальчишке, и тот привел его в тупичок, где толпились люди. Постоянно спрашивая дорогу, он оказался на последнем этаже одного из домов, где ему пришлось сначала пройти через комнаты, занятые двумя другими семьями, прежде чем он добрался до крошечного обиталища Гейгана. Но там он обнаружил только женщину, которая при свете свечи искала в волосах у ребенка.
— Где Патрик Гейган?
Робу Джею пришлось повторить это имя, и лишь затем он услышал хриплый шепот:
— Мой отец… Дней пять как умер. Воспаление мозга.